Г н трубецкой. Трубецкие

В истории нашей страны, на рубеже XIX и XX веков пророком был князь Сергей Николаевич Трубецкой [ 7_1 , 7_2 ].

6 июня 1905 г. князь Сергей Николаевич Трубецкой стоял в Александрийском дворце в Петергофе перед Николаем II и от имени делегации Земств говорил ему о положении в стране. Ситуация в стране была ужасна. В январе пал Порт-Артур . 9 января - расстреляна мирная демонстрация у Зимнего дворца. В мае - Цусима - погиб российский военный флот. Забастовки рабочих, волнения студентов, бунты крестьян.

Катастрофической была ситуация с университетами. Студенты волновались . Жандармы и казаки избивали их на демонстрациях. Зачинщиков отдавали в солдаты. Волнения нарастали. Речь С. Н. о ситуации в стране, о бесполезности репрессий, о необходимости участия народных представителей в управлении страной, потрясла царя.

Он обещал положительно откликнуться на прозвучавшие призывы. А потом он подошел к Трубецкому и благодарил его за сказанные слова. Но, кроме того, он спросил, можно ли рассчитывать на возобновление занятий в университете и удивился, что "кучка забастовщиков терроризирует большинство, желающих заниматься". С. Н. сказал, что причина беспорядков кроется в общем недовольстве. Николай попросил С. Н. составить докладную записку и представить ему ее через министра двора барона Фредерикса .

С.Н. Трубецкой написал свои соображения по "университетскому вопросу" (они были поданы 21 июня 1905 г.). Главным в них был призыв предоставить (вернуть!) университетам автономию. Дать профессорам право самим исправить ситуацию, убедить студентов в первостепенной важности академических занятий и несовместимости этих занятий с революционными волнениями. ...Основное свое обещание - созвать народных представителей, представителей всех слоев общества, а не только двух сословий - дворянства и крестьянства - царь не выполнил.

Прошло около двух месяцев. Казалось, что Николай II , как было уже не раз, не выполнит обещания и по "университетскому вопросу". Но, вопреки этим ожиданиям, царь принял решение согласиться с предложениями С. Н. Трубецкого. Университетам предоставлялась автономия и право избирать ректора . Трубецкого выбрали ректором Московского Университета . Он был на этом посту 28 дней и умер от инсульта в С.-Петербурге на заседании у министра просвещения. Гроб с его телом в Петербурге провожали до вокзала многие тысячи людей. Похороны в Москве стали, как сейчас говорят, общенациональным событием. Так выглядит "конспект" этих событий.

Сколько же трагических обстоятельств скрывается за этим конспектом! Почему так взволновала эта смерть жителей страны? Я думаю, дело в ощущении возможной, но не реализованной исторической роли этого человека, ощущения, что если бы Сергей Николаевич Трубецкой не умер в 1905 г. - история России могла быть другой.

Что это было в Александрийском дворце? Два человека, два представителя древних российских родов - Трубецких и Романовых - князь С. Н. Трубецкой и царь Н.А. Романов - стояли друг перед другом. Князь пытался убедить царя изменить курс - перейти от режима подавления к сотрудничеству со своим народом. Дать возможность представителям всех слоев народа участвовать в управлении государством. Дать свободу печати. Снять сословные ограничения. Князь был сторонником "идеального самодержавия", основанного на единении царя и народа. Если бы царь последовал этому потрясшему его впечатлению - у нас была бы другая история. Кем были эти два человека, от которых зависела судьба России? Сергей Николаевич Трубецкой родился 4 августа 1862 г. 5 октября следующего 1863 г. родился его брат Трубецкой Евгений . Братья были очень близки друг другу, семье было еще 3 брата и 8 сестер. Большая роль в семье принадлежала матери Софье Алексеевне (Лопухиной) , убежденной "в равенстве людей перед Богом". Это были годы после отмены крепостного права, и идеология гуманизма соответствовала общему настроению культурного общества. Большое место в жизни семьи принадлежало музыке.

Осенью 1874 г. Сергей поступил в 3-й класс московской частной гимназии Ф. И. Креймана, в 1877 г., в связи с назначением отца калужским вице-губернатором , перешел в калужскую казенную гимназию , которую окончил в 1881 г.

В гимназические годы зачитывался Дарвином и Спенсером, на совет матери жить больше сердцем, отвечал: "Что такое сердце, мама: это полый мускул, разгоняющий кровь вниз и вверх по телу" (Трубецкой Е. Н. Воспоминания.). В эти годы они с братом пережили острый психологический кризис - отвергли религию. Однако через некоторое время они вновь стали глубоко верующими людьми. Биографы отмечают влияние на братьев книг по философии (4 тома "Истории новой философии" К. Фишера) и особенно религиозных брошюр А.С. Хомякова .

Николай Александрович Романов родился в 1868 г. Ему было 13 лет, когда был убит его дед - царь Александр II . Его юность прошла в обстановке постоянного страха и опасений новых покушений на жизнь членов его семьи, и попыток борьбы с террором (сейчас мы говорим о борьбе с "терроризмом"...). Его отец - Александр III - был постоянной целью террористов. Эта атмосфера страха и неуверенности, эти события, поиски путей преодоления революционных настроений, сильно повлияли на характер будущего царя - Николая II.

Естественно, что эта атмосфера влияла и на братьев Трубецких. С. Н. искал ответы на главные проблемы человеческой жизни в религии, в философских основаниях религиозной идеологии. Николай II - считал своей главной задачей сохранение устоев самодержавия. С. Н. искал ответы на "вечные", "наивные" вопросы: Имеет ли какой-нибудь разумный смысл человеческая жизнь, и если да, то в чем он заключается?

Имеет ли разумный смысл и разумную цель вся человеческая деятельность, вся история человечества, и в чем этот смысл и цель? Имеет ли, наконец, смысл весь мировой процесс, имеет ли смысл существование вообще? Этим вопросам посвящена его основная книга "Учение о Логосе в его истории".

Он полагает, что:

Человек не может мыслить свою судьбу независимо от судьбы человечества, того высшего собирательного целого, в котором он живет, и в котором раскрывается полный смысл жизни. Эволюция личности и общества и их разумный прогресс взаимно обусловливают друг друга. Какова же цель этого прогресса? С. Н. пишет:

Для многих мыслителей совершенное культурное государство, правовой разумный союз людей и является идеальной целью человечества. Государство есть сверхличное нравственное существо, воплощение объективного, собирательного разума: это Левиафан Гоббса, земное божество Гегеля. Для других государство является лишь ступенью в объединении или собирании человечества в единое целое, в единое Великое Существо, le Grand Etre, как называл его Конт. Но в каком образе явится Великое Существо грядущего человечества? В образе одухотворенного Человека, "Сына человеческого", который будет "пасти народы", или в образе многоголового "зверя", нового всемирного дракона, который растопчет народы, поглотит их и поработит себе все.

Я останавливаюсь - слишком серьезны и глубоки вопросы о смысле жизни и существовании нашего мира вообще, чтобы рассматривать их в моей книге. Вовсе не очевидны ответы на эти вопросы. На эти вопросы С. Н. риторически отвечает вопросом - альтернативой: или "Сын человеческий" или "Дракон, который растопчет, поглотит, поработит все". Решение этой альтернативы зависит от направления истории - путь, по которому пойдет человечество, зависит от хода конкретных исторических событий...

Так от идеальной философии, от размышлений о смысле жизни становится актуальным переход к активной общественной деятельности - к попытке направить ход истории к "Сыну человеческому", а не к "Дракону", и С. Н. начинает эту деятельность.

Героический идеализм! Высокими идеями, словом, можно повлиять лишь на очень малую, одухотворенную часть "человечества". Не эта часть делает историю! Мы знаем, что в дальнейшем победил дракон. В ходе ужасной Первой Мировой войны и последовавших революций погибли миллионы людей. Победили наиболее жестокие деятели мировой истории - фашисты и большевики. Погибла Российская империя. Были зверски убиты царь Николай II и вся его семья - жена, дочери, сын - и верные им слуги, в том числе и личный врач Е.С.Боткин . (Сын С.П.Боткина!) Погибла Российская империя. Погибло множество близких С. Н. Трубецкому людей. Расстрелян его сын Владимир (Сергеевич) , арестованы и погибли его внучки княжны и прошли через каторжные концлагеря его внуки Трубецкой Григорий Владимирович и Трубецкой Андрей Владимирович). В Советском Союзе были отправлены на каторгу многие миллионы, расстреляны миллионы невинных людей, уничтожено крестьянство. А в Германии Дракон применил в Первой Мировой войне отравляющие вещества для убийств на фронте, а во 2-й - создал лагеря смерти для пленных и мирных жителей, и впервые в истории целенаправленно уничтожил десятки тысяч детей...

Пророком Сергей Николаевич Трубецкой. Вся его жизнь в те годы - жизнь пророка.

Он видит надвигающуюся катастрофу. Он видит выход. Он пытается сообщить о грядущих событиях царю и обществу. Пророков редко слышат цари... Стихотворение Блока "На поле Куликовом" кончается словами: Теперь твой час настал. - Молись! Для Николая Александровича Романова этот час настал после неожиданной смерти его отца Александра III 20 октября 1894 г. Он стал царем Николаем II. Новый царь Николай И не был готов к трудной роли самодержца. Его почти не знала страна. Возникли надежды на либеральные перемены. Об этом времени замечательно пишет О.С. Трубецкая - сестра Сергея Николаевича - в книге "Князь С. Н. Трубецкой. Воспоминания сестры" , изданной в 1953 г. в Нью-Йорке издательством имени Чехова. Мне дал эту книгу Михаил Андреевич Трубецкой - сын моего университетского друга Андрея Владимировича Трубецкого - внука Сергея Николаевича. Это очень ценная и редкая книга и я почти без изменений привожу оттуда большие отрывки текста. О. С. Трубецкая:

"Вступление на престол государя Николая II, облик которого был еще совершенно неясен, оживило во многих надежду на перемену курса. Из земских собраний посыпались адреса с заявлением чаяний и надежд, что голос народа получит возможность свободно восходить до царя, что исчезнут средостения между царем и народом, и что общественные силы будут призваны к совместной работе с правительством и т. п. Москва оживилась, в обществе стали циркулировать земские адреса, из коих Тверской пользовался особым вниманием и успехом. Но этому оживлению и надеждам скоро пришел конец: речь государя земским представителям, собравшимся в Петербурге 17 января 1895 г., облетела всю страну и произвела на всех самое тягостное впечатление: при том конец речи, сказанный в повышенном тоне, прямо оскорбил многих из присутствовавших" [ 7_1 ]. В конце своей речи Николай II назвал "бессмысленными мечтаниями" надежды на участие представителей земства в делах государства: Мне известно, что в последние времена слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии представительства земства в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начала самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный покойный Родитель. В ответ на эту речь царю было послано множество посланий и протестов земских организаций. Наиболее ярким было "Открытое письмо", "ходившее по рукам". Мне кажется текст этого письма очень актуальным и в наши дни. и, как и в других главах этой книги, важно услышать подлинные слова - тексты и стиль того времени. Вот текст "Открытого письма" (все из той же книги [ 7_1 ]). Вчитайтесь в него:

Студенческие волнения возрастали. К 1899 г. они охватили практически все высшие учебные заведения России. Для анализа причин этих волнений была создана правительственная комиссия во главе с министром народного просвещения - бывшим военным министром - генералом П. С. Вановским (человеком уважаемым). Казалось, был поставлен вопрос об университетской реформе. Многие профессора готовы были обсуждать эти проблемы. С. Н. полагал необходимым провозглашение автономии университета. Свободное обсуждение этих проблем в печати было запрещено. Однако после опубликования выводов комиссии Вановского, где было отмечено "неудовольствие Государя тем, что "профессура не смогла приобрести достаточного авторитета и морального влияния, чтобы разъяснить студентам границы их прав и обязанностей", казалось, что такое обсуждение становится возможным. С. Н. написал ряд статьей в "Петербургских ведомостях" по проблемам свободы печати и университетской автономии. ...Наиболее острые его статьи в печать не пустили.

О.Н. Трубецкая приводит часть текста его, не пропущенной цензурой, статьи "На рубеже":

Существует самодержавие полицейских чинов, самодержавие земских начальников, губернаторов, столоначальников и министров. Единого царского самодержавия в собственном смысле не существует и не может существовать. Царь, который при современном положении государственной жизни и государственного хозяйства может знать о пользе и нуждах народа, о состоянии страны и различных отраслей государственного управления лишь то, что не считают нужным от него скрывать, или то, что может дойти до него через посредство сложной системы бюрократических фильтров, ограничен в своей державной власти более существенным образом, нежели монарх, осведомленный о пользе и нуждах страны непосредственно ее избранными представителями, как это сознавали еще в старину великие московские государи. Царь, который не имеет возможности контролировать правительственную деятельность или направлять ее самостоятельно, согласно нуждам страны, ему неизвестным, ограничен в своих державных правах той же бюрократией, которая сковывает его. Он не может быть признан самодержавным государем: не он держит власть, его держит всевластная бюрократия, опутавшая его своими бесчисленными щупальцами. Он не может быть признан державным хозяином страны, которую он не может знать, и в которой каждый из его слуг хозяйничает безнаказанно, по- своему прикрываясь его самодержавием. И чем больше кричат они об его самодержавии, о чудесном, божественном учреждении, необходимом для России, тем теснее затягивают они мертвую петлю, связывающую царя и народ. Чем выше превозносят они царскую власть, которую они ложно и кощунственно обоготворяют, тем дальше удаляют они ее от народа и от государства.

Сам С. Н. за самодержавие, он продолжает: А между тем народу нужен не истукан Навуходоносора, не мнимое мифологическое самодержавие, которое в действительности не существует, а действительно могущественная и живая царская власть, свободная, зиждующая, дающая порядок и право, гарантирующая законность и свободу, а не произвол и бесправие. Долг верноподданного состоит не в том, чтоб кадить истукану самодержавия. А в том, чтобы обличать ложь его мнимых жрецов, которые приносят ему в жертву и народ и живого царя (Собр. соч. Т. 1. С. 466-468.)

"...9 февраля 1901 г. московские студенты вынесли резолюцию о необходимости вступить на путь общественно-политической борьбы, и открыто признать всю несостоятельность борьбы за академическую свободу в несвободном государстве..." Московские студенты поплатились за сходку ссылкой в Сибирь. С. Н. отправился в Петербург хлопотать за своих учеников. Он обратился к министру Вановскому. А тот оказался бессильным не только остановить это решение, ему было отказано даже в аудиенции (у царя...) и это только усилило брожение в среде студенчества... С осени 1901 г. беспорядки возобновились во всех высших учебных заведениях и по самому ничтожному поводу (так пишет О. Н. Трубецкая) - вследствие статьи кн. Мещерского в "Гражданине" о взаимоотношениях между мужской женской учащейся молодежью. Статья была принята как оскорбление... и студенты и курсистки требовали удовлетворения от кн. Мещерского. Ввиду того, что директор Московских Женских курсов проф. В.И. Герье не выступил в печати против Мещерского, студенты готовились устроить против Герье враждебную демонстрацию. С. Н. удалось воздействовать на студентов для предотвращения скандала, который они собирались устроить Герье... Как ему это удалось? В чем секрет эффективности его речей? Я думаю, главное его оружие - искренность. Это можно видеть на этом примере. Вот еще один необходимый отрывок из книги О. С. Трубецкой:

"25 октября 1901 г. после лекции С. Н. пригласил студентов, желающих поговорить с ним по делу профессора Герье в малую словесную аудиторию.

К сожалению, я слышал, что среди студентов всех курсов и факультетов господствует довольно интенсивное возбуждение. Всякие студенческие беспорядки крайне меня тревожат, всегда горячо принимаешь их к сердцу: волнуешься за судьбу университета, за то, что многие пострадают в результате фактически. Но здесь я не знаю... Больно за наше студенчество, потому что, в самом деле, как предположить такой недостойный поступок! Человек, который с университетской скамьи идет одной прямой дорогой, поддерживая честь университета, отстаивая его автономию, отстаивая корпоративные права студентов и заступаясь за старый "Союзный совет", человек, которого чуть не выставляли за это заступничество. Который никогда не менял своих убеждений, и вдруг!., за что же его так незаслуженно оскорблять?

Неужели за то, что он не стал полемизировать с одним из самых гнусных органов... Нельзя забыть заслуг Владимира Ивановича и перед женским образованием, которые во всяком случае громадны.

Вы не можете представить себе, какая агитация ведется против ( женских) курсов , и какие пустые иногда поводы выставляет правительство к их закрытию. В этом отношении на В. И. Герье падала тяжелая обязанность отстаивать их, и многие действия Владимира Ивановича вызываются вечным страхом за их существование.

Мне кажется, что наша прямая обязанность помешать готовящейся демонстрации.

Я уверен, что, будь это в руках студентов Филологического факультета, большинство было бы за него... Когда-то и я был студентом, и у меня были очень крупные столкновения с ним, из-за чего я даже ушел с исторического отделения... Но потом я оценил его. Не знаю, что я готов был бы сделать, чтобы помешать скандалу, Для московского университета, и я уверен, что большинство филологов, не только те, которые здесь, но и все бывшие питомцы нашего факультета, нас за него осудят. Дело в том, что студенты других факультетов часто совершенно не имеют понятия ни о Владимире Ивановиче Герье, ни о его деятельности. Мне кажется, надо действовать в том направлении, чтобы знакомить студентов с истинным положением дела. Скажу прямо, у человека этого не было ни разу случая, чтобы он изменил своему университетскому долгу! - Ведь не у всех профессоров такая достойся репутация. Но он не только не изменял, он никогда не был индифферентен, он всегда шел во главе, и вдруг студенты собираются осрамить на старости этого человека. Об этом даже тяжело подумать. Против кого же хотят протестовать? Против Мещерского или против Герье?

Нельзя смешивать такие противоположные личности: Герье и Мещерский. Есть лица, с которыми нельзя полемизировать. Я себя спрашивал: будь я на месте Герье, как бы я поступил? Может быть, если бы у меня были слушательницы, которые меня бы просили об этом, я бы и уступил, но сам по себе я этого не сделал бы. Ведь в самом деле, вы, вероятно, не читаете "Гражданина"? Полемизировать же с ним все едино, что полемизировать с "Московскими Ведомостями" по университетскому вопросу. И не нападаете же вы на каждого из нас за то, что мы с ними не полемизируем, потому что там каждый день черт знает что пишут.

Я не осудил бы В. И. Герье, если бы он, уступая требованиям, написал в опровержение Мещерского, но это бы доказывал нехорошее: человек должен делать то, в чем убежден, а ведь это - насилие.

Мне кажется, что студенчество может избрать другой способ: заявить протест Мещерскому. И это было бы естественно... должно обратиться теперь же к отдельным профессорам: пусть говорят со своими слушателями. Пусть обсудят вместе этот вопрос...

Под впечатлением этой речи тотчас же сорганизовалась группа студентов, задавшихся целью предотвратить беспорядки... Это удалось им не без трудной борьбы... благодаря дружному содействию наиболее популярных профессоров, непосредственно от себя обращавшихся к студенчеству, удалось направить недовольство в другое русло, организовать курсовые собрания для выработки формы протеста по адресу Мещерского. Была учреждена специально разрешенная комиссия профессоров под председательством П. Г. Виноградова, которая совместно с выборными представителями от студенчества выработала форму протеста: но министерство оставило это дело без удовлетворения..."

Опять было выбрано насилие. Профессора, поддержавшие студентов оказались в трудном положении... "... П.Г.Виноградов , чувствуя, что почва уходит из под ног, и что моральный авторитет профессоров не может не пострадать от той комедии, которую им пришлось разыграть... решил покинуть Московский Университет и уехать за границу... Он видел университет накануне величайшего кризиса и не находил слов для осуждения тактики правительства, слепо и сознательно роющего могилу будущей русской культуре. В таком же состоянии был и С.Н. Он буквально метался, не находя себе места: ездил к Виноградову, уговаривая его не уходить, наконец, сам собирался в отчаянии и тоске бросить университет... и все- таки остался".

Царское правительство продолжило подавление: 29 декабря 1901 г. вышли знаменитые "Временные правила"... Правила эти вводили постоянный контроль инспекции, возлагали функции полицейского характера на профессоров и студентов, вводили мелочную регламентацию и вполне игнорировали существующие курсовые и студенческие организации. Совет университета единодушно высказался против применения этих правил, а студенчество решило собрать общую сходку 3 февраля с целью составления резолюции с ясно выраженным политическим характером требований. Во всех высших учебных заведениях страны начались "беспорядки". Разумеется, не все студенчество хотело принимать в них участие, и многие тяготились невозможностью заниматься. После истории с Герье на старших курсах Филологического факультета стала крепнуть и усиливаться партия сторонников академической свободы, которая стала известна среди студентов под именем партии "академистов" или "академической". Сергей Николаевич вступил в самое тесное дружеское общение со сторонниками этой партии, читал их бюллетени и высказывал свое мнение о них. Одновременно и в Петербурге зародилась партия "Университет для науки" . Возмущенные "Временными правилами" , московские академисты считали забастовку в занятиях вполне допустимым приемом борьбы, петербургские же безусловно отвергали ее, и Сергей Николаевич старался убедить и московских академистов в недопустимости такого анти-академического средства борьбы.

Он полагал, что нужно не разделять, не дезорганизовывать, не противиться естественному стремлению к взаимному общению, а наоборот, сплотить студенчество в организацию чисто академическую, нравственно сильную, солидарную с университетом, объединить его во имя высшей цели - наилучшего подготовления к общему служению родной земле.

24 февраля 1902 г. С. Н. собрал у себя на квартире совещание из представителей академической партии и нескольких профессоров, и здесь было выработано некоторое соглашение по вопросу о дальнейшем возобновлении занятий. Главным результатом этих совещаний было основание Историко-филологического общества, которое было встречено горячим сочувствием со стороны студентов... Уже в марте общество насчитывало до 800 членов...Утверждение устава Студенческого Историко-филологического Общества произошло в марте 1902 г., и на первом собрании С. Н. единогласно был выбран председателем, и А. А. Анисимов секретарем Общества. Публичное же торжественное открытие Общества состоялось осенью 6 октября в совершенно переполненной Большой Физической аудитории Московского Университета. В речи своей С. Н. говорил студентам, что судьба Общества всецело в их руках. Он считал, что такое общество необходимо для того, чтобы "университет исполнил свою настоящую миссию и сделал науку реальной и живительной общественной силой, созидающей и образующей, которая простирает свое действие на все слои народа, поднимает и просвещает самые низшие из них". (Как актуальна эта задача и сто лет спустя! Как упал у нас престиж высокой науки в наше время...) Этот романтическая, идеальная, утопическая цель соответствовала романтическому, идеальному настроению юношества, и идеи С. Н. Трубецкого повлияли на многих студентов. Историко-филологическое общество, согласно принятому уставу, предназна-ось не только для историков и филологов, но для всех студентов, желающих полнить свое образование в области наук гуманитарных, философских, общественных и юридических. В уставе была предусмотрена возможность создания любого числа секций. С- Н. говорил в речи на открытии Общества:

Вам дана академическая организация, свободная, ничем не стесненная, широкая, соответствующая уставу, который вы сами выработали; вам дана возможность широкой академической деятельности в стенах университета; вам даны обширные средства для достижения ваших целей... но вместе с тем вам предстоит показать перед университетом, насколько вы зрелы в смысле общественном, и насколько свободная академическая организация представляет более прочные гарантии порядка, чем всякая другая. Я ( С.Ш.) подчеркнул здесь слова, содержащие главную идею в обсуждаемой альтернативе: свободная академическая организация университета, как гарантия поддержания порядка...

Речь С. Н. была встречена сотнями студентов бурными аплодисментами. (И я бы на их месте вел себя также. Я легко представляю себя в этой - Большой Физической - аудитории во дворе "старого" Университета на Моховой. Мы слушали в этой аудитории лекции по физике через 45 лет после этих событий, в 1946-1948 гг. ...Как замечательно читал нам их профессор Евгений Иванович Кондорский ...). "Успех Общества превзошел все ожидания. Вскоре после своего основания оно разбилось на многочисленные секции, где занятия шли вплоть до волнений 1905 г." С. Н. был увлечен деятельностью этого общества. Сочетал свои религиозно-философские исследования с педагогической деятельностью. Он осуществлял свой идеал - непосредственное тесное общение профессора и студентов в исследованиях глубоких проблем бытия. Наверное, кульминацией этой деятельности была поездка С. Н. во главе большой группы студентов в Грецию , в страну с памятниками древней Эллады.

Это Общество имело большое значение в жизни страны в те годы. Реакционные "Временные правила" провоцировали студентов, вызывая протесты и волнения. В этой обстановке возможность углубленных занятий "академической наукой" была очень привлекательна для многих студентов- "академистов" и была важной альтернативой. (Это в советское время общества такого рода преследовали. Участников философских кружков и обществ ожидал неизбежный арест и хорошо, если дело ограничивалось тюрьмой и концлагерем, а не завершалось расстрелом. См. главу "В. П. Эфроимсон" , биографии Д. С. Лихачева , моего отца - Э. Г. Шноля - и тысяч других.)

Однако ситуация в стране все более осложнялась. Разгорался террор. В 1901 г. был убит министр просвещения Н. П. Боголепов ; в 1902 г. - убит министр внутренних дел Д. С. Сипягин ; в 1904 г. - убит министр внутренних дел В. К. Плеве и генерал-губернатор Финляндии Н. И. Бобриков; в 1905 г. - великий князь Сергей Александрович и еще многие.

Напряжение в обществе стало "запредельным". Нужно было резко изменить "вектор" взаимодействия правительства и народа. Насилие вызывало лишь насилие. Вопреки этому 9 января 1905 г. стало "Кровавым воскресеньем" - войска стреляли в безоружную демонстрацию рабочих, шедших с петицией к царю. Друг С. Н. Трубецкого Владимир Иванович Вернадский в письме об этом времени: События идут быстро и иногда кажется, точно направляются невидимой рукой... Самодержавная бюрократия не является носительницей интересов русского государства; страна истощена плохим ведением дел. В обществе издавна подавляются гражданские чувства: русские граждане, взрослые мыслящие мужи, способные к государственному строительству, отбиты от русской жизни; полная интеллектуальной, оригинальной жизни русская образованная интеллигенция живет в стране в качестве иностранцев, ибо только этим путем она достигает некоторого спокойствия и получает право на существование. Но в такие моменты отсутствие привычки к гражданскому чувству сказывается особенно тяжело. Наконец, в стране изменнической деятельностью полиции истираются сотни и тысячи людей, среди которых гибнут бесцельно и бесплодно личности, которые Должны были бы явиться оплотом страны, и которые вновь не могут народиться или не могут быть заменены... И так уже десятки лет и кругом подымается все большая ненависть, сдерживаемая лишь грубой полицейской силой; с каждым Днем теряющая последнее уважение. При таких обстоятельствах сможем ли мы сдержать легкомысленной и невежественной политикой правительства тронутый Восток? Или мы стоим перед крахом, в котором будут сломлены живые силы нашего народа, как гибли не раз в истории человечества сильные и мощные общественные организации...

Также как и Вы, я от всей души, всеми фибрами моего существа желаю победы русскому государству и для этого готов сделать что могу... Я физически не в состоянии радоваться русским поражениям... Настроение здесь тяжелое, так как война только начинает накладывать свою печать на жизнь, и кругом усиливается реакция, масса обысков, арестов, грубых и диких нарушений самых элементарных условий человеческого существования.

"1 сентября, к вечеру, брат Сергей Николаевич выехал из Меньшова в Москву и прямо с поезда проехал к Николаю Васильевичу Давыдову , У которого в это время собралось несколько человек профессоров: В. И. Вернадский, П. И. Новгородцев, А. А. Мануйлов, Б. К. Млодзеевский, М. К. Спижарный, А. Б. Фохт и В. М. Хвостов. Н. В. Давыдов рассказывает, что С. Н. долго не приезжал, так как поезд почему-то опоздал.

"Раздался звонок у входной двери: было ясно, что это - Трубецкой; все мы примолкли и в великом волнении ждали его появления, а когда он вошел, то все, не сговариваясь, по какому-то общему неудержимому побуждению, встретили его аплодисментами". На следующий день состоялись выборы: в результате оказалось, что С. Н. получил 56 избирательных и 20 неизбирательных шаров, ответ на шумные, долго не смолкавшие аплодисменты и приветствия С. Н. сказал:

Вы оказали, господа, мне великую честь и возложили на меня великую обязанность избрав меня ректором в такой тяжелый и трудный момент. Я высоко ценю ту честь и понимаю всю возлагаемую на меня ответственность и сознаю все трудности, выпадающие на мою долю. Положение в высшей степени трудное, но не безнадежное. Мы должны верить делу, которому служим. Мы отстоим университет, если мы сплотимся. Чего бояться нам? Университет одержал великую нравственную победу. Мы получили разом то, чего ждали: мы победили силы реакции. Неужели бояться нам общества, нашей молодежи. Ведь не останутся же они слепыми к торжеству светлого начала в Университете. Правда, все бушует вокруг... волны захлестывают: мы ждем, чтоб они успокоились. Мы можем пожелать, чтобы разумные требования русского общества получили желательное удовлетворение. Будем верить в наше дело и нашу молодежь. Та преграда, которая нам раньше мешала дать молодежи свободно организоваться и войти с ней в правильные сношения, теперь пала. Тот порядок, который нельзя было ранее осуществить, получил возможность осуществления. Мы должны осуществить его совокупными нашими усилиями. Нам надо быть солидарными и верить в себя, в молодежь, и в святое дело, которому мы служим! Я прошу, я требую от вас деятельной мне помощи. Совет ныне есть хозяин Университета!

Гром несмолкаемых рукоплесканий, совершенно необычных в деловых светских заседаниях, был ему ответом.

"Все были потрясены до глубины души, вспоминает П. Новгородцев , и подходили к нему, чтобы поблагодарить, пожать руку и сказать, что верят, как и он, в светлые дни университета, в силу товарищеской солидарности и любви молодежи. Но то, что говорил он об университете, не говорил ли он обо всей России?.. И разве он не имел основания так говорить?.. Ни для кого не тайна, что требования университетов были удовлетворены только благодаря его нравственному влиянию. Как же мог он не верить в силу светлого начала по отношению ко всей России?"

Чрезвычайное напряжение этих дней еще больше подорвало его здоровье. Ольга Николаевна восприняла его выборы в ректоры как смертный приговор. Она видела его состояние. Его мучили пророческие кошмары. О. Н. пишет:

"Все лето он страдал приливами в голове и какой-то особенной тошнотой. Лицо у него было постоянно красное и глаза красные... Помимо напряженной работы по университетским и общественным делам, весь последний год его сильно удручало положение его собственных дел: он не знал, как свести концы с концами. А, главное, он ясно сознавал, в какую бездну мы летели... Помню, как однажды, вернувшись из Москвы, утомленный и измученный, он в какой-то тоске метался по комнате, кидаясь то на диван, то на кресло, с какими-то стонами. На мой вопрос: "Что с тобой?" он, с ужасной тоской во взгляде, ответил:

"Я не могу отделаться от кровавого кошмара, который на нас надвигается"... Кошмары преследовали его по ночам. Помню один сон, о котором он не раз рассказывал при мне, с одинаковым мистическим ужасом...

Он видел себя ночью на вокзале, с чемоданом, у столба платформы в ожидании поезда. Горели фонари, и при свете их он видел огромную толпу, которая спешила мимо него. Все знакомые, родные лица, и все непрерывно двигались в одном направлении к огромной, темной бездне, которая - он знал - там, в этой зале, куда все спешат и стремятся, а он не в силах им этого сказать, их остановить..." [ 7_1 , с. 158]. Провозглашение автономии Университета , ликования студентов по поводу выбора ректора уже не смогли остановить революционные настроения. Аудитории Университета наполнялись множеством людей, не имеющих отношения к университету. Шли митинги. 19 сентября помощник ректора А.А. Мануйлов (встреченный аплодисментами!) обратился к студентам с речью о недопустимости сходок в аудиториях в часы, когда в них должны происходить лекции... Сходки однако продолжались... 21 сентября... снова начался наплыв массы посторонней публики... когда занятых помещений оказалось недостаточно, собравшиеся проникли в некоторые запертые помещения... Тогда Совет Университета , под председательством С. Н., признал необходимым временно закрыть университет... На следующий день (22 сентября) на Моховой у университетских ворот стали собираться студенты... На просьбу студентов разрешить им собраться в одной из аудиторий для обсуждения создавшегося положения, С. Н. ответил согласием, но под непременным условием недопущения в университет посторонней публики. В Юридическую аудиторию собралось 700-800 студентов... Появление С. Н. и А. А. Мануйлова было встречено дружными рукоплесканиями. С.Н. обратился к ним с речью. Он сказал, что во время вчерашнего митинга Московские власти вызвали в Манеж войска, которые должны были применить оружие, если бы участниками был нарушен внешний порядок... При таких условиях, исключающих возможность правильных занятий и представляющих угрозу для самих участников сходок, Совет признал необходимым временно закрыть университет. Если же явления, подобные вчерашнему будут продолжаться, это приведет к разгрому университета и ответственно за это будет студенчество... Университет не может и не должен быть народной площадью, как народная площадь не может быть университетом, и всякая попытка превратить университет в такую площадь или превратить его в место митингов, неизбежно, уничтожит университет, как таковой. Помните, что он принадлежит русскому обществу, и вы дадите ответ за него. Речь эта, сказанная с необычайным душевным подъемом, вызвала гром долго не смолкающих рукоплесканий. Вместо скандала, которого многие опасались, студенты устроили ректору овацию.

То была большая моральная победа, которую Совет Московского Университета оценил по достоинству и вечером того же дня, в свою очередь, сделал ему овацию. ...Беспорядки в Москве усиливались. С. Н. решил ехать в Петербург хлопотать о разрешении студентам собираться где-нибудь вне стен университета: он надеялся, что, открывши отдушину в другом месте, он оттянет от университета постороннюю публику... Он уставал до изнеможения... Последнее время им овладело особое нервное возбуждение и в университете замечали, что он не мог говорить спокойно, без глубокого внутреннего волнения... Перед отъездом в Петербург он, уступая просьбам Прасковьи Владимировны , объявил о своем нездоровье... Тем не менее, 0н Уехал в Петербург 28 сентября. Я не буду пересказывать обстоятельства смерти С. Н. Скажу только, что 29 сентября министр просвещения Глазов с большим вниманием выслушал его рассказ о событиях в Московском Университете и о его мнении о необходимости предоставить населению возможность обсуждать общественные проблемы вне стен Университета. Он умер на заседании министерской комиссии, обсуждавшей проект устава университетов.

Умер пророк, пытавшийся недопустить движение отечественной истории в предвидимую им бездну. Он знал, что эта попытка могла стоить ему жизни, и умер как герой. Его памяти были посвящены статьи и воспоминания многих замечательных людей. Среди них - статья В. И. Вернадского , ставшего в последующие годы свидетелем ужасных событий, предсказанных его другом. Умер пророк. Его пророчества оправдались. Николай II не последовал советам пророка. И вместе со своими близкими и своей страной упал в бездну.

Ссылки:
1. Лопухин Алексей Александрович (1864 - 1928)
2. С.Н. Трубецкй и В.И. Вернадский
3. Трубецкая Ольга Николаевна
4. Сорос Джордж в ряду героев российской науки и просвещения
5. Шноль С.Э.: о состоянии науки в России и СССР
6. Трубецкой Николай Петрович
7. Шанявский Альфонс Леонович (1837-1905)
8.

В № 3 «Пути» помещена интересная полемика Г.Петрова и Н.А.Бердяева по вопросу о монархии. Г.Петров обосновывает религиозный характер монархического начала. Н.А.Бердяев оспаривает эту точку зрения и попутно обрушивается на монархистов. Вопрос этот настолько значителен с общей принципиальной и нашей русской точки зрения, и взгляды, высказанные Н.А.Бердяевым, содержат такое решительное осуждение монархизма, что с своей стороны, как убежденный русский монархист, я не считаю возможным обойти их молчанием. Спокойное и объективное отношение к этому вопросу может помочь устранение недоразумений и неправильных оценок. Я не берусь сказать ничего нового по этому вопросу, но был бы счастлив, если бы удалось хотя бы показать неосновательность некоторых предубеждений против монархии и монархизма в России.

Первое обоснование религиозного характера монархии находится в Библии, в рассказе об установлении царства в Израиле. Почин установления царства исходил от старейшин народа, которые обратились по этому делу к пророку Самуилу, видя в нем посредника перед Богом. Самуил предупредил народ о тяготах, которые на него лягут и об ответственности, которую он на себя примет, если будет настаивать на исполнении своего желания. Но, когда старейшины заявили, что эти трудности не останавливают их, Самуил, по повелению Божию, помазал на царство Саула и Господь открыл пророку про Саула, «Он спасет народ Мой от руки Филистимлян, ибо я призрел на Народ Мой, так как вопль его достиг до Меня» (I Книга Царств, IX, 16).

В этом рассказе Библии нельзя не отметить двух моментов: I) народ просит об установления царства и сознательно принимает на себя тяготы и сопряженную с этим ответственность; 2) при таких условиях просьба народа признается заслуживающей внимание. Царская власть не навязывается народу свыше, но получает благословление Божие, когда принимается народом с полным сознанием вытекающих отсюда обязанностей. При этом царская власть получает характер священного служения и носитель ее становится помазанником Божиим. «Воля народа» становится моментом подчиненным объясняющим историческое происхождение форм правления, но не источником ее санкции: царь посвящается на свое служение Божьими служителями, он царствует Божией милостью, а не волею народа. В этом существенное различие народоправства и монархии. В народоправстве содержание, форма и санкция власти имеют один общий источник - волю народа, причем критерием ее является соотношение сил или воля большинства. В монархии санкция власти религиозная. В порядке долженствования, монарх - выразитель совести народа в исторической преемственности его развития; царская власть является живым звеном между прошлыми и будущими поколениями, возвышаясь над преходящими страстями, партиями и классами. Вот почему особа царя - помазанника Божия окружена ореолом в глазах народа. Добровольно принятые им конституция и законодательство сохраняют для Монарха так же, как для народа характер священного обязательства, но никакие внешние нормы не могут исчерпать органической

и моральной природы царского служения и ответственности монарха перед Богом. Конечно, могут быть недостойные носители власти, никакой священный сан не обеспечивает от греха, но мы различаем идею царского служения и личность ее носителя.

Из этого видно, почему во все времена Церковь не безразлично относилась к форме правления и оказывала предпочтение той, которая связывает власть идеей религиозного помазания. Это не значит, конечно, что монархия является единственной допустимой формой правления. Это было бы неправильно прежде всего с политической точки зрения. Признавая монархическую форму наилучшей, или единственно желательной для России, можно держаться совершенно иной оценки в применении, скажем, к Америке. Что касается Церкви, область ее - вечное, безусловное «царство не от миpa сего», тогда как формы правления преходящи. Здесь грань между Церковью и государством. В нормальных условиях их отношения определяются благословением Церкви и стремлением государства усвоить эти высшие начала справедливости и милосердия. Так слагались отношения Церкви и государства в древний период нашей истории,*) и лучшие страницы нашего недавнего прошлого отмечены печатью такого же отношения. Все великие реформы, начиная от Ярославовой правды и кончая освобождением крестьян были проведены под благотворным воздействием христианского идеала, хранителем которого была Церковь. Большинство наших войн, вплоть до последней мировой войны освящались религиозной идеей, защиты единоверцев и единоплеменников. В важные исторические минуты ответственных решений общий порыв объединял Царя и народ. Это настроение наблюдалось и в последнюю войну, пока разложение не нарушило морального и религиозного равновесия народной души. Все эхо есть не идеализация, а признание основных фактов прошлого. Но в жизни народа, как и отдельного человека героические моменты перемешаются серыми буднями, в которые всего труднее сохранять нравственный идеал нерушимым. Лучшие русские люди и наиболее пламенные патриоты, Хомяков, Аксаков, Достоевский и другие беспощадно бичевали эти грехи и призывали власть и народ к покаянию.

В своем ответе монархисту Н.А.Бердяев не хочет считаться с тем, что дала монархия России. Он закрывает глаза на величайшие ее политические и государственные заслуги, на то создание великого государства, которое было делом поколений Московских князей, царей и императоров, и в этом обнаруживает крайнюю односторонность. Что в этом деле политический элемент неразрывно связан с церковной и религиозной идеей, об этом свидетельствуют отношения целого ряда святых к князьям и монархам, не говоря об указанных выше практических достижениях и реформах. Беспристрастное изучение истории России не может этого не подтвердить: да были грехи и падения, но для оценки прошлого еще важнее положительные достижения и доказательства не прекращавшегося никогда влияния православной веры на направление государственной жизни.

Я не знаю, что понимает Н.А.Бердяев под «признанием церковно-догматического значения за самодержавной монархией». Оно представляется ему «самой настоящей ересью, за которую мы терпим жестокую кару». Из этих слов можно заключить, что подобное признание входило в учение нашей Церкви. Такое утверждение обычно в руках иностранцев, недостаточно знакомых с существом дела, но оно странно звучит в устах русского религиозного писателя. Ведь не можем же все мы терпеть «жестокую кару» за мнения отдельных писателей. Если б это было иначе, то я хочу надеяться, что и сам Н.А. был бы осторожнее в своих суждениях, хотя бы из сострадания к своим ближним.

Автор проповедует аполитизм, а на самом деле впадает в политику, которая диктуется не доводами разума, а настроениями. О монархии и монархистах он говорить не иначе, как с чувством раздражения. По его мнению люди «право-монархического направления» «обычно более любят насилие во имя» своего понимания добра и легче относятся к пролитию крови и убийству человека, чем большая часть других на-

____________________

*) См. проф. Ключевский: «Содействие Церкви успехам русского гражданского права и порядка» (Очерки и речи», 2-й сборник статей, Петроград, 1918, стр. 88-114).

правлений, если не считать коммунистов, которые всех превзошли в практике насилий и убийств». Все эти обвинения были в свое время трафаретами в устах оппозиционной интеллигенции. От Н.А. Бердяева, столь часто призывающего к пересмотру трафаретов, можно было ожидать более беспристрастных оценок. Еврейские погромы считались всегда делом рук правых, но Н.А.Бердяев достаточно присмотревшийся к советской действительности, мог, казалось бы, внести поправки в такие суждения и признать, что печальные явления, о которых он говорит, имеют, к сожалению, гораздо более глубокие бытовые и социальные корни. Кроме наблюдения над русской действительностью можно вынести некоторые поучения из окружающей нас здесь за рубежом обстановки. От кого исходит ненависть к христианским вероисповеданиям, здесь во Франции -от правых или от левых? Переходя к вопросу о более легком отношении к убийствам и пролитию крови у монархистов, чем у других партий, более чем странно забвение системы террора, практиковавшегося нашими революционерами и анархистами. Здесь опять сказывается пережиток старой интеллигентской закваски в оценках, и снова не помогают аналогии, которые можно почерпнуть из европейской истории. Ведь «великая» французская революция и якобинский террор при всем желании не могут быть приписаны правым.

Обобщения и оценки Н.А. носят явно спешный характер. Что сказать, напр., о таком утверждении: «у нас никогда не было вполне независимого, идейного, общественного монархизма». Что же сделает Н.А. с славянофилами, Хомяковым, Самариными, братьями Аксаковыми, Достоевским, Константин. Леонтьевым западником Чичериным, Владимиром Соловьевым и сонмом других писателей, что он сделает, наконец, с Пушкиным, Тютчевым, Глинкою? Что же все эти люди не были представителями «независимого идейного, общественного монархизма»?

Весьма сходные замечания вызывают суждения Н.А.Бердяева о православной Церкви в царское время. Автор и здесь повторяется, старые оценки, и ссылки на авторитет Аксакова и Достоевского не меняют дела. В свое время в их утверждениях было много горькой истины и самые преувеличения были уместны, когда приходилось будить совесть и бороться с казенной опекой Церкви. Тогда нужна была смелость, чтобы все это высказывать вслух и настоящая ревность к положению Церкви. Теперь для этого нужна... неосторожность, ибо такие суждения только на руку врагам Церкви. Если бы Аксаков и Достоевский дожили до наших дней, то они, конечно не решились бы утверждать, что «старый дореволюционный строй очень напоминает живая церковь».

Недостаточная осторожность - это то, что я позволю себе поставить в упрек Н.А.Бердяеву в пользовании термином «буржуа» в статье «О духовной буржуазности». Если он имеет в виду только понятие духовного мещанства, то об отрицательном отношении к такому явлению не пришлось бы спорить, но в таком случае стоит ли ломиться в открытую дверь? Самая настойчивость осуждений «буржуа», которому автор приписывает всевозможные преступления, создает впечатление, что дело не так просто, и что речь идет не всегда только о «духовном», но иногда и подлинном буржуа, т. е. об определенном экономическом классе. Его аргументами мог бы вполне воспользоваться живоцерковный собор, в свое время провозгласивший «капитализм смертным грехом? а борьбу с ним священной для христиан». В таком утверждении есть смешение двух планов и двух царств, против чего Н.А.Бердяев не раз восставал. Чтобы не быть голословным, приведу следующие выдержки: «Праведность буржуа никогда не превосходит праведности книжников и фарисеев». «Это буржуа любит творить милостыню... в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди». «Буржуа хочет приобрести весь миp» и т. д. Все это говорит Н.А.Бердяев. Правда он оговаривается, что «буржуазность определяется не экономическим положением, но духовным отношением к этому положению. Поэтому в каждом классе она может быть духовно преодолена», однако тут же автор добавляет: «С уровнем буржуа считается история, когда создает государство, право, хозяйство, обычаи и нравы, идол научности». Не ясно ли, что начав о духовной буржуазности, автор сбивается на понятие буржуазии, как определенного эконо-

мического класса, с которым действительно считается история?

Если такая сбивчивость возможна у писателя, то что требовать от малообразованных читателей, и не может ли она служить на пользу людям злонамеренным. На эти мысли меня навела старая газетная вырезка, сохранившая, однако всю свежесть. Дело происходит не теперь, когда мы читаем статьи Н.А.Бердяева, а три года тому назад в с. Честоветке, Изюмского у. Харьковской губ. Священник живоцерковник председательствует в собрании, где обсуждается «чистка святых».

— Сергия Радонежского оставляете в святых, - спрашивает батюшка.

— Исключить, долой. Благословлял царей на кровопролитные бойни.

— Иосифа Белгородского.

— Вон, помещик. Сын полковника».

Собрание выносит резолюцию: «Исключить из числа святых всех так называемых праведников буржуазного происхождения». (Посл. Нов. 1923, 14 февр.) Да не посетует на нас Н.А. за эту выдержку, имеющую целью только подчеркнуть насколько необходима величайшая осторожность в формулировании оценок, во избежание добросовестных недоразумений и недобросовестного использования неясных или неточных выражений.

Если откинуть их, то, конечно, все-таки останется почва для идейного расхождения и спора. Taкиe споры неизбежны, даже между людьми, близкими по многим другим существенным вопросам. Их нечего бояться, когда в основе их лежит исключительно стремление приблизиться к уяснению истины.

Кн. Григорий Трубецкой.

Страница сгенерирована за 0.05 секунд! Трубецкие. Аристократия духа. Братья-философы С.Н. и Е.Н.Трубецкие и их потомки.

3.2.1.2.4.4. Князь Сергей Николаевич Трубецкой (1862—1905) — русский религиозный философ, публицист и общественный деятель. Брат философа Е. Н. Трубецкого и отец философа Н. С. Трубецкого

Трубецкой, Сергей Николаевич (до 1905)

Родился и провёл детство с многочисленными братьями и сёстрами в подмосковном имении Ахтырка. В 1874 году он вместе с братом Евгением поступил в частную гимназию Ф. И. Креймана, а в 1877 году — в Калужскую мужскую казенную гимназию, куда переехала семья в связи с назначением отца семейства вице-губернатором. Мария Мансурова в своих воспоминаниях пишет, что "дедушка отдал почти всё своё состояние, продал Ахтырку и дом в Москве для того, чтобы спасти от беды своего брата, промотавшего своё большое состояние. Дедушке пришлось поступить на службу, более серьёзную чем до этого времени, такую, чтобы содержать семью. Он взял место вице-губернатора в Калуге. Переехала в Калугу и бабушка со всеми детьми. Трубецкие поселились в Загородном доме (так они называли этот дом) с большим запущенным садом."Она же упоминает, что "в Калуге устраивались домашние спектакли. Пьесы сочинялись совместно Сергеем Николаевичем Трубецким и Соллогубом " (Граф Фёдор Львович Соллогуб — дальний родственник по материнской линии С. Н. Трубецкого, Лопухиных).

Братья Трубецкие - Сергей Николаевич и Евгений Николаевич. Москва, 1866 г.

В 1881 году братья Сергей и Евгений поступили на юридический факультет Московского университета, но Сергей уже через две недели перешел на историко-филологический факультет, где учился сначала на историческом, а затем — на классическом отделении. Ещё с 4-го класса гимназии он заинтересовался философией, в 16 лет пережил период увлечения англо-французским позитивизмом; в 7-м классе чтение 4 томов «Истории новой философии» К. Фишера положило начало критическому изучению философии; поворот же к религиозной философии произошёл под влиянием чтения брошюр А. С. Хомякова. А в студенческие годы он познакомился с произведениями В. С. Соловьёва, который стал его другом.

В 1885 году он окончил Московский университет и был оставлен на кафедре философии для подготовки к профессорскому званию. В следующем году он сдал магистерские экзамены и с 1888 года стал читать лекции в качестве приват-доцента.

5 октября 1887 года Сергей Николаевич Трубецкой женился на Прасковье Владимировне Оболенской (1860—1914). Брак этот состоялся после восьми лет взаимной влюблённости. Препятствием являлось то, что брат С.Н. Трубецкого — Пётр Николаевич (от первого брака Н.П. Трубецкого) был женат на сестре Прасковьи Владимировны. По православным канонам не допускались браки братьев на сёстрах. «Сомнение моё было тяжко: хорошо ли я делаю, жертвуя букве канона счастьем, а может быть, жизнью любимого исстрадавшегося существа, - писал он брату Евгению... - ты один можешь понять те нравственные и религиозные мучения, через которые я прошёл». И С.Н. Трубецкой решился переступить канон. Для совершения обряда бракосочетания был приглашен не обычный приходской священник, а военный, менее зависимый от духовного начальства.

Князь Сергей Николаевич Трубецкой с сыновьями и женой Прасковьей Владимировнай

В 1889 году он защитил магистерскую диссертацию «Метафизика в Древней Греции», а в 1900 году — докторскую «Учение о Логосе в его истории» и получил должность экстраординарного профессора. С 1904 года — он ординарный профессор. С. Н. Трубецкой читал почти все историко-философские курсы: философию Отцов Церкви, историю древней философии, историю новейшей философии, историю христианской мысли в первые века, философию Платона и Аристотеля.

Князь Сергей Николаевич Трубецкой. Фото 1905 г. Поверх изображения надпись его рукой: "Нужно жить так, чтобы всем было хорошо, чтобы не было обездоленных. Кн. С.Трубецкой".

Летом 1895 года Сергей Николаевич Трубецкой поселился вместе с семьёй в имении «Узкое». Его сыновей, Николая и Владимира, увековечил эдесь их двоюродный дядя, знаменитый скульптор Паоло Трубецкой , который также посетил Узкое в 1895 году.

Трубецкой П., князь. Скульптурная группа "Дети" (князья Николай и Владимир Сергеевичи Трубецкие). 1900 г. Бронза. ГРМ ..

Братья Трубецкие - Николай и Владимир Сергеевичи. Меньшово, 1990 г.

Был утверждён в чине статского советника с 1902 года. В 1903 году командирован за границу. В 1904 году получил греческий орден Спасителя 4-й степени. Был редактором журнала «Вопросы философии и психологии» (1900—1905).

Последователь русского философа В. С. Соловьёва, Трубецкой особое внимание уделял вопросам соотношения и взаимосвязи философии и религии, обоснованию христианского вероучения, в том числе вопросам бессмертия.

Особое внимание в религиозной философии «конкретного идеализма» Сергея Николаевича уделялось разработке закона «универсальной соотносительности», который сводился к утверждению, что «знание приобретает логическую последовательность лишь в случае, когда оно является следствием универсального разума или второй ипостаси божественной Троицы». Посредством закона «универсальной соотносительности» Трубецким была сделана попытка преодолеть «односторонность» подходов трёх китов философии — рационализма, эмпиризма и мистицизма, соединив вместе их подходы к познанию бытия: разум, опыт и интуицию соответственно.

Соловьёв Вл. С., Трубецкой С. Н., Грот Н. Я., Лопатин Л. М.

В 1900 году Сергей Николаевич Трубецкой вместе с женой, Прасковьей Владимировной, и детьми, уже ставшими почти взрослыми, опять приехал в Узкое на лето. Кроме них в усадьбе жила двоюродная сестра Прасковьи Трубецкой - Аграфена Михайловна Панютина, урожденная княжна Оболенская (1860 - 1936), а также сыновья, и дочери владельца имения. В этом изысканном обществе собирался отпраздновать свои именины, приходившиеся на 15 июля, Владимир Соловьев. Однако, приехав, в Москву, он почувствовал себя плохо и отправился на квартиру двоюродного брата С.Н.Трубецкого председателя Московского Окружного суда Николая Васильевича Давыдова (1848 - 1920), который также собирался в усадьбу. Вместе они и отправились в путь.

"Поездка наша в Узкое была не только тяжела, но прямо кошмарна; Владимир Сергеевич совсем ослаб, и его приходилось держать, а между тем движение пролетки возбудило в нем вновь морскую болезнь; дождь усиливался и мочил наши ноги, и стало, благодаря ветру, холодно, - вспоминал Н.В.Давыдов. - Ехали мы очень тихо, так как на шоссе растворилась липкая грязь, и пролетка скользила на бок, и было уже темно. В одном месте дороги В<ладимир> С<ергеевич> попросил остановиться, чтобы немного отдохнуть, добавив, "а то, пожалуй, сейчас умру". И это, казалось, судя по слабости В<ладимира> С<ергеевича> совершенно возможным. Но вскоре он попросил ехать дальше, сказав, что чувствовал то самое, что должен ощущать воробей, когда его ощипывают, и прибавил: "С вами этого, конечно, не могло случится". Вообще, несмотря на слабость и страдание, в промежутки, когда ему делалось лучше, В<ладимир> С<ергеевич>, как всегда, острил, поднимал самого себя на смех и извинялся, что так мучает меня своим нездоровьем."

Давыдов и Соловьев добрались до Узкого лишь поздно вечером. Больной оказался настолько слабым, что не смог самостоятельно выйти из экипажа. Его внесли в дом и уложили на диван в ближайшем свободном помещении, которым оказался кабинет владельца имения, в то время бывшего в отъезде. Понемногу Соловьеву стало лучше и он, не вставая, долго беседовал с Сергеем Трубецким.

Врачи определили у него атеросклероз, цирроз почек и уремию, а также полное истощение организма, но помочь уже ничем не смогли. В. С. Соловьёв после двухнедельной болезни скончался в Узком, в кабинете П. Н. Трубецкого 31 июля (13 августа по новому стилю) 1900 года.

Во время болезни философа на Трубецких внезапно обрушилась и личная трагедия. 19 июля в усадьбе имения Меньшове (Подольский уезд) скончался от разрыва сердца князь Николай Петрович Трубецкой - отец. Петра, Сергея, Евгения и Григория Трубецких. К похоронам, состоявшимся 22 июля в Донском монастыре, прибыли с юга П.Н. и А.В.Трубецкие. Сергей Николаевич Трубецкой приехал на церемонию без супруги, оставшейся в усадьбе, ухаживать за безнадежно больным.

В тот же день в газете "Московские ведомости" появилась публикация о местонахождении В.С.Соловьева. Это вызвало приток в Узкое его почитателей.

Князь Сергей Николаевич Трубецкой с матерью

Сергей Николаевич Трубецкой после смерти В.С.Соловьева больше не проводил летние месяцы в Узком. Он сосредоточился на преподавательской работе на историко-филологическом факультете Московского университета. Эпохальный 1905 год стал кульминацией общественной деятельности С.Н.Трубецкого, б июня на Приеме Николаем II депутации земских деятелей, князь произнес смелую речь, в которой отметил нетерпимость нынешнего внутреннего положения страны, обосновал принципы грядущего народного представительства и потребовал их широкого обсуждения в печати и обществом, то есть фактически свободу собраний и отмену цензуры. Царь ответил С.Н.Трубецкому и выступившему вслед за ним гласному Санкт-Петербургской городской думы М.П.Федорову довольно блекло и обтекаемо, не опровергнув ни одного из ораторов и выразив надежду на обновление страны, и просил Трубецкого подготовить записку о настоящем положении высших учебных заведений и о мерах по восстановлению в них порядка. 6 августа было опубликован манифест об учреждении Государственной думы на началах, вызвавших только разочарование у всех, кто этого ждал.

После того, как Николай II указом от 27 августа 1905 года ввёл «Временные правила об управлении высшими учебными заведениями Министерством народного просвещения», Совет университета 2 сентября избрал ректором 43-летнего князя С. Н. Трубецкого. Это было ярким выражением того авторитета, которым пользовался он в коллективе университета. Князю пришлось заняться тяжелой административной работой, что, несомненно, ускорило его кончину.

Однако избрание ректора не остановило студенческих волнений, студенческие сходки в университете продолжались, причём в них участвовала масса посторонней публики. И уже через 20 дней после вступления в должность Трубецкой вынужден был закрыть университет, чтобы не допустить ввода на его территорию войск и полиции.

В конце месяца С.Н.Трубецкой приехал в Петербург на прием к министру народного просвещения генералу В.Н.Глазову, который на заседании комиссии по выработке университетского устава в грубой форме высказался против поданой ему петиции в защиту нескольких студентов, исключенных из университета. Прямо на заседании 29 сентября 1905 года у С.Н.Трубецкого не выдержало сердце. В тот же день он скончался от инфаркта. Его тело, доставленное в Москву, встречала многотысячная толпа с красными флагами. Студенты проводили своего ректора до кладбища Донского монастыря. Огромное количество желающих попрощаться с покойным задержало похороны до конца светового дня. Поэтому в могилу гроб опускали уже при свечах. В.И.Вернадский сказал прочувственную речь. Говорили студенты и преподаватели. Журналист и общественный деятель И.В.Гессен, знавший С.Н.Трубецкого, вспоминая события того бурного года, писал, что "…распропагандированная революционными партиями молодежь превратила высшую школу в помещение для всенародных бурных митингов, выносивших задорные резолюции, и внезапная смерть первого избранного ректора Московского университета кн. С.Н.Трубецкого, поразившая его во время заседания в Министерстве народного просвещения, была явным последствием душевных волнений, причиненных университетской смутой, и служила грозным символом безвыходности положения. А студенчество этой смертью воспользовалось, чтобы превратить похороны в грандиозную демонстрацию".

Похороны князя сергея Николаевича Трубецкого

Похоронен Сергей Николаевич Трубецкой в Москве на кладбище Донского монастыря.

У Сергея Николаевича и Прасковьи Владимировны было трое детей: Николай, Мария и Владимир. Ими маленькими отец постоянно восхищался в письмах к родным. Но ему не суждено было увидеть их взросление.

Семья Сергея Николаевича Трубецкого. Сергей Николаевич, Прасковья Владимировна (ур. Оболенская) и их дети - Мария, Владимир (в центре), Николай. Середина 1890-х гг..

3.2.1.2.4.4.1. Мария Сергеевна Трубецкая (Хрептович-Бутенева) (1888 - 1934). Муж - Аполлинарий Константинович Бутенев (Хрептович-Бутенев) (1879 - 1945) Дипломат. В 1909-1911 секретарь посольства в Англии, затем чиновник 1-го департамента Министерства иностранных дел

Фото со свадьбы Марии Сергеевны Трубецкой и Аполлинария Константиновича Хрептович-Бутенева. Москва, 1910 г. Фото из архива В.С. Трубецкого.

Прасковья Аполлинариевна Хрептович-Бутенева (1911 - 1969)

Константин Аполлинариевич Хрептович-Бутенев (1912 - 1963)

Мария Аполлинариевна Хрептович-Бутенева (Святополк-Мирская) (1913 - 1973)

Елизавета Аполлинариевна Хрептович-Бутенева (Гагарина) (1915 - 1989)

Екатерина Аполлинариевна Хрептович-Бутенева (Львова) (р. 1917)

Михаил Аполлинариевич Хрептович-Бутенев (1919 - 1992)

Сергей Аполлинариевич Хрептович-Бутенев (1922 - 1974)

3.2.1.2.4.4.2. Князь Николай Сергеевич Трубецкой (4 (16) апреля 1890, Москва — 25 июня 1938, Вена) — выдающийся русский лингвист; известен также как философ и публицист евразийского направления

Николай Сергеевич Трубецкой, Austria, 1920-е годы

С 14 лет посещал заседания Московского этнографического общества; в 15 лет публиковал первые научные статьи о финно-угорском язычестве. Изучение фольклора сопровождалось и знакомством с соответствующими языками.

В возрасте 15 лет Н. С. Трубецкой написал письмо этнографу Богоразу, в котором делился своими научными идеями (не указав своего возраста). Богораз, восхищенный идеями молодого ученого, пришёл к нему домой, обнаружил там мальчика, с которым занимался репетитор и долго не мог поверить, что это — не розыгрыш.

В 1907 году начал сравнительно-исторические и типологические исследования грамматического строя северокавказских и чукотско-камчатских языков; материалы, собранные в ходе этой работы, продолжавшейся вплоть до революции, в годы Гражданской войны погибли («пошли дымом»; впрочем, советский кавказовед Е. Бокарёв сообщал, что видел их в Ростове незадолго до Второй мировой войны и были впоследствии восстановлены Трубецким в эмиграции по памяти.

Николай Сергеевич Трубецкой. кон. 1900—нач.1910-х гг

В 1908 году окончил экстерном Пятую Московскую гимназию (где учился только в выпускном классе, а все остальные годы занимался с репетиторами дома и лишь в конце года сдавал экзамены в гимназии) и поступил в Московский университет на философско-психологическое отделение (где тогда большим влиянием обладал Л. М. Лопатин).

В 5 гимназии учились также будущие поэты Б. Л. Пастернак и В. В. Маяковский . Пастернак был ровесником Н. С. Трубецкого и они были знакомы и даже немного дружны. Маяковский учился на три года позже, вероятнее всего они были знакомы шапочно. По утверждению Б. Л. Пастернака, Трубецкой увлекался тогда русской религиозной философией и неокантианством Марбургской школы. Затем перевёлся на отделение западноевропейских литератур и наконец — на отделение сравнительного языкознания, где стал учеником Ф. Ф. Фортунатова.

Слева направо: Владимир Сергеевич Трубецкой, Елизавета Владимировна Голицына (сидит), Татьяна Владимировна Голицына, Николай Сергеевич Трубецкой. Меньшово, 1911 г.

В 1912 году закончил первый выпуск отделения сравнительного языковедения и был оставлен на университетской кафедре; командировался в Лейпциг, где изучал младограмматическую школу. Вернувшись, преподавал в Московском университете с 1915 по 1916 гг. После революции 1917 года уехал в Кисловодск; затем некоторое время преподавал в Ростовском университете.

В 1920 году эмигрировал в Болгарию. В 1905 году болгарский историк и общественный деятель Иван Шишманов, бывший знакомым С. Н. Трубецкого, подарил 15-летнему Н. С. Трубецкому свою книгу с надписью: будущему историку древних болгар (в связи с увлечением юного учёного историей праславян). В 1920 году, оказавшись в Софии, Трубецкой обратился к Шишманову, и тот рекомендовал его на должность доцента кафедры сравнительного языкознания в Софийском университете. Благодаря этому эмигрант Трубецкой получил работу. При этом 30-летний ученый имел всего 8 печатных трудов, из которых не было ни одного по лингвистике. Его основной курс «Введение в сравнительное языкознание с особым вниманием к главнейшим индоевропейским языкам» собрал в Софийском университете всего трое слушателей. Но через год с небольшим Трубецкой уже сделал себе имя публикациями по лингвистике и истории культуры и его пригласили на должность профессора в Венский университет. В 1923 году он переехал в Вену. На Первом конгрессе лингвистов А. Мейе назвал Трубецкого величайшим умом современной лингвистики.

В Софии издал сочинение «Европа и человечество», в котором близко подошёл к выработке евразийской идеологии. Обсуждение этой книги в софийском семинаре, в котором участвовали П. П. Сувчинский, Г. В. Флоровский, П. Н. Савицкий привело к рождению евразийской идеологии, о чём было заявлено в сборнике «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев. Книга 1» (София, 1921).

В 1920-х — 1930-х годах — активный участник евразийского движения, один из его теоретиков и политических лидеров. Наряду с П. П. Сувчинским и П. Н. Савицким входил в руководящие органы евразийства (Совет Трех, Совет Пяти, Совет Семи). До 1929 года участвовал во всех программных евразийских сборниках, в периодических изданиях евразийцев (журнал «Евразийские хроники», газета «Евразия»). Соавтор коллективных евразийских манифестов («Евразийство (опыт систематического изложения)» (1926), «Евразийство (формулировка 1927 года)»). Выпустил ряд книг в Евразийском книгоиздательстве («Наследие Чингисхана» (1925), «К проблеме русского самосознания» (1927)). Как идеолог евразийства разрабатывал концепции многополярного мира, славяно-туранских культурных взаимодействий, монгольского влияния на русскую политическую историю и культуру, идеократии, учения о правящем отборе в государстве.

В 1929 году в знак протеста против просоветской и прокоммунистической направленности газеты «Евразия» вышел из состава руководящих органов евразийского движения. Не участвовал в создании (1932) и работе Евразийской партии, но продолжал поддерживать личные контакты с П. Н. Савицким, участвовал в работе теоретических евразийских семинаров и в 1930-х годах начал печататься в евразийских изданиях (журнал «Евразийские тетради» и др.). Тогда же совместно с Р. О. Якобсоном разрабатывает теорию евразийского языкового союза и вообще евразийского учения о языке в связи с географическим фактором, на основе онтологического структурализма, сформировавшегося в идейном пространстве Пражского лингвистического кружка.

Параллельно в 1920-1930-х гг. преподавал в Венском университете славянские языки и литературу, занимался научной деятельностью. В конце 1920-х — начале 1930-х разработал фонологическую теорию. Был одним из участников и идейных лидеров Пражского лингвистического кружка, одним из создателей школы славянского структурализма в лингвистике. В своих лекциях по истории русской литературы высказывал революционные идеи о необходимости «открытия» древнерусской литературы (наподобие открытия русской иконы), о применении формального метода к произведениям древней и средневековой литературы (в частности к «Хождению за три моря» Афанасия Никитина), о метрике русских былин.

Трубецкой с большим вдохновением писал труды по лингвистике и с большой неохотой пропагандистские статьи на евразийские темы. Он жаловался, что евразийская пропаганда погубила его как ученого, отняв слишком много времени

Был непримиримым противником коммунизма, воцерквленным православным христианином. Выполнял обязанности старосты русской Никольской церкви в юрисдикции митрополита Евлогия (Георгиевского) (в конце 1920-х в ведении Московской Патриархии). По выходе 1 июля 1928 года из юрисдикции Евлогия настоятеля храма архимандрита Харитона (Дроботова), ввиду невозможных для исполнения политических требований лояльности советской власти, «князь Н. С. Трубецкой, состоящий церковным старостой сей церкви, немедленно донёс Митрополиту Евлогию о выходе Архимандрита Харитона из канонического подчинения Митрополиту Евлогию и последний, по одному донесению мирянина, вопреки священным канонам, <…> уволил Архимандрита Харитона от должности, с запрещением священнослужения и преданием церковному суду.»

В 1930-х гг. выступал в печати против национал-социализма, видя в нём своеобразный «биологический материализм», столь же несовместимый с православным мировоззрением, как и марксистский «исторический материализм». В ответ на попытки бывшего евразийца А. В. Меллера-Закомельского, жившего в Германии, сблизить позиции правого евразийства и русского национал-социализма Н. С. Трубецкой выступил с теоретической антинацистской статьей «О расизме». Критиковал «арийскую теорию в лингвистике», доказывая, что индоевропейского праязыка не существовало, а сходства языков индоевропейской семьи можно объяснить их влияниями друг на друга в ходе исторического развития. Эти идеи, высказанные им в статье «Мысли об индоевропейской проблеме», стали причиной доноса в гестапо со стороны пронацистски настроенного австрийского лингвиста.

Н. С. Трубецкой страдал от депрессии и обращался за помощью к психотерапевту
В конце жизни от лекарств, которые Трубецкой принимал для лечения больного сердца, он приобрел болезнь желудка. По этому поводу ученый шутил: неудобно, что у человека столько органов.

В 1938 году после аншлюса Австрии подвергся притеснениям со стороны гестапо, вызывался на допрос, был арестован на трое суток, в его квартире был произведен обыск. По признанию П. Н. Савицкого, от концлагеря его спас только титул князя. Однако значительная часть его научных рукописей была конфискована во время обыска и впоследствии утрачена. Не перенеся этой потери, Николай Сергеевич Трубецкой скончался от инфаркта миокарда, в больнице.

Н. С. Трубецкой собирался после аншлюса Австрии переехать с семьей в США, но этому помешала болезнь и скоропостижная смерть

Князь Н. С. Трубецкой, будучи политическим консерватором и православным традиционалистом, любил поэзию В. В. Маяковского
Филолог П. Богатырев называл Трубецкого, которого он знал лично, настоящим аристократом и настоящим демократом

Трубецкой не любил русских религиозных философов старшего поколения (прежде всего веховцев Бердяева, Струве, Булгакова). Он в частной переписке именовал их «старыми грымзами» и выступал резко против публикаций «грымз» в евразийских изданиях

В 1973 году в Венском университете была установлена памятная доска в честь Н. С. Трубецкого

В 1914 г. Н. С. Трубецкой женился на Вере Петровне Базилевской (1892 - 1968). Их дети:

3.2.1.2.4.4.2.1. Елена Николаевна Трубецкая (Исаченко) (1915 - 1968)

3.2.1.2.4.4.2.2. Александр Николаевич Трубецкой (р. 1917)

3.2.1.2.4.4.2.3. Дарья Николаевна Трубецкая (1920 - 1976)

3.2.1.2.4.4.2.4. Наталья Николаевна Трубецкая (1925 - 1982)

3.2.1.2.4.4.3. Князь Владимир Сергеевич Трубецкой (1892, Москва — (30 октября) 1937, Узбекистан) — русский советский писатель (псевдонимы В. Ветов, Владимир Ветов), мемуарист; сын философа и общественного деятеля князя Сергея Николаевича Трубецкого

3.2.1.2.4.5. князь Евгений Николаевич Трубецкой (23 сентября (5 октября) 1863, Ахтырка — 23 января 1920, Новороссийск) — русский философ, правовед, публицист, общественный деятель, брат С.Н. Трубецкого.

Евгений Николаевич Трубецкой (1890-е)

Евгений Николаевич был только на год моложе своего брата. Жизнь его тесно связана с жизнью брата Сергея Николаевича. В 1874 году оба брата поступили в 3-й класс частной гимназии Ф. И. Креймана, в 1877 году — в 5-й класс гимназии в Калуге, куда их отец был назначен вице-губернатором. Огромные духовные сокровища были вложены в жизнь семьи матерью — С. А. Лопухиной.

Сильное влияние на формирование религиозной настроенности в семье оказали монастыри, располагавшиеся неподалеку от усадьбы Трубецких — Ахтырки. В тринадцати верстах от неё находится Троице-Сергиева лавра и в пяти верстах — Хотьковский женский монастырь.

Хотьковом и Лаврой полны все наши ахтырские воспоминания. В Лавру совершались нами, детьми, частые паломничества, там же похоронили и дедушку Трубецкого, а образ святого Сергия висел над каждой из наших детских кроватей.

Трубецкой Е. Н. Из прошлого. Воспоминания. Из путевых заметок беженца

В 1879 году оба брата, увлечённые идеями Дарвина, Спенсера, Бокля, Бюхнера, Белинского, Добролюбова и Писарева, пережили острый религиозный кризис. Этот кризис братья преодолели довольно быстро, благодаря книге Куно Фишера «История новой философии» из гимназической библиотеки, чтение которой положило начало серьёзного изучения ими философии. Теперь предметом их изучения стали произведения Платона, Канта, Фихте, Шеллинга. Затем последовали А. С. Хомяков, В. С. Соловьёв, роман «Братья Карамазовы» Ф. М. Достоевского. Неожиданное откровение было дано Е. Н. Трубецкому при исполнении 9-й симфонии Бетховена под управлением Антона Рубинштейна. Восприятие Бетховенской симфонии привело его к вере, которая открылась ему как источник высшей радости.

В 1881 году братья Трубецкие поступили на юридический факультет Московского университета. Евгений Николаевич как и брат увлекался изучением истории философии. Однако, в отличие от брата, не перешёл на историко-филологический факультет. В одном из писем объяснял, что и тут может получить степень магистра философии права: «Больше мне ничего и не нужно, так как степень магистра нужна мне только для того, чтобы иметь должность, дающую кусок хлеба и полную возможность предаваться учёным исследованиям».

По окончании университета весной 1885 года Е. Н. Трубецкой поступил в качестве вольноопределяющегося в стоявший в Калуге Киевский гренадёрский полк; в сентябре сдал офицерские экзамены и уже в апреле 1886 года получил в Демидовском лицее в Ярославле (где он преподавал) звание приват-доцента, защитив диссертацию «О рабстве в древней Греции».

В 1887 году Е. Н. Трубецкой во время одной из «сред» в доме Л. М. Лопатина познакомился с В. С. Соловьёвым . Будучи учеником и продолжателем В. С. Соловьёва, Е. Н. Трубецкой не соглашался со многими аспектами его учения, особенно — с его экуменическими идеями.
Он был "...даже не соловьёвец, но активный и часто непобедимый его противник." (Лосев А. Ф., «Владимир Соловьёв»)

В этом же, 1887 году, он женился на княжне Вере Александровне Щербатовой , дочери московского городского головы. От этого брака у них родилось трое детей. Лето семья почти всегда проводила в Наре (Верейского уезда), в имении А. А. Щербатова.

В 1892 году после защиты магистерской диссертации «Религиозно-общественный идеал западного христианства в V в. Миросозерцание Блаженного Августина» Е. Н. Трубецкой получил место приват-доцента, а в 1897 году, после защиты работы «Религиозно-общественный идеал западного христианства в XI в. Идея Божеского царства у Григория VII и публицистов — его современников» — профессора в Киевском университете Св. Владимира.

В конце 1905 года, граф С. Ю. Витте, формировавший новый кабинет министров, хотел предложить Е. Н. Трубецкому пост министра народного просвещения, но при встрече понял, что Трубецкой — чистый человек, полный философских воззрений, с большими познаниями, прекрасный профессор, настоящий русский человек, но наивный администратор и политик.

С 1906 года он — профессор энциклопедии и истории философии права в Московском университете.

Ещё в конце мая 1905 года он познакомился с меценаткойМ. К. Морозовой, когда тридцатидвухлетняя вдова с четырьмя детьми предоставила свой дом делегатам Всероссийского земского съезда, где выступали и братья Сергей и Евгений Трубецкие. На её средства Е. Н. Трубецкой стал издавать общественно-политический журнал «Московский еженедельник» (1906—1910).

Маргарита Кирплловна Морозова , до замужества Мамонтова (22 октября (3 ноября) 1873, Москва — 3 октября 1958, Москва) — известная русская меценатка, одна из крупнейших представительниц религиозно-философского и культурного просвещения России начала ХХ века (1907).
Знакомство с князем Сергеем Николаевичем Трубецким произошло в 1902—1903 годах благодаря Александру Скрябину. Скрябин считал себя учеником Трубецкого, а тот руководил философским чтением композитора. Сближение Морозовой с младшим братом Сергея Николаевича — Евгением — произошло позднее, после Всероссийского съезда земских деятелей, происходившего в её доме на Смоленском бульваре в мае 1905 года. Активное участие в делах съезда Евгений Николаевич принимал наряду с Сергеем Николаевичем. Братья Трубецкие входили в костяк Московского психологического общества (его членом был и А. Н. Скрябин). Общество имело свой орган — журнал «Вопросы философии и психологии», субсидировавшийся купцом Алексеем Алексеевичем Абрикосовым. Журнал был единственным сугубо философским периодическим изданием, издававшимся в России. Маргарита Кирилловна также начала отпускать свои средства на издание этого журнала. И после революции она по-прежнему принимала участие в делах Московского психологического общества, состоя с 1921 года его казначеем .

В ноябре 1905 года было организовано «Московское религиозно-философское общество памяти Владимира Соловьёва» (МРФО). Членами-учредителями общества, кроме Маргариты Кирилловны, значились С. Н. Булгаков, князь Е. Н. Трубецкой, Н. А. Бердяев, С. А. Котляревский, Л. М. Лопатин, священник П. П. Поспелов, Г. А. Рачинский, А. В. Ельчанинов, В. П. Свенцицкий, П. А. Флоренский и В. Ф. Эрн — цвет русской религиозной философии. Морозова принимала непосредственное участие в работе общества наряду с князем Евгением Трубецким.

Первоначально он был одним из видных членов и основателей кадетВВ­ской партии Народной свободы, затем вышел из неё и стал одним из создателей, на основе фракции «мирного обновления» в 1-й Государственной думе, партии мирного обновления, неофициальным органом которой стал «Московский еженедельник». Более трехсот передовых статей Е. Н. Трубецкого было напечатано здесь. Уже в 1907 году в статье «Два зверя» Трубецкой предчувствовал надвигающуюся катастрофу Российской империи:

При первом внешнем потрясении Россия может оказаться колоссом на глиняных ногах. Класс восстанет против класса, племя против племени, окраины против центра. Первый зверь проснется с новою, нездешней силой и превратит Россию в ад

В 1907—1908 года (а затем — в 1915—1917) он — член Государственного совета.

Валентин Александрович Серов (1865-1911). Portrait of Margarita Morozova. (1910. Art Museum of Dnepropetrovsk)
С Евгением Трубецким Маргарита Кирилловна познакомилась вскоре после возвращения из Швейцарии весной 1905 года, вероятнее всего, в конце мая. На какой почве происходило их сближение, неизвестно.В письме от 4 августа из Биаррица Маргарита Кирилловна самые интимные подробности своей жизни сообщает ближайшей подруге (мамочке) Елене Полянской: «Я „его“ люблю очень глубоко и не расстраивайтесь этим, а радуйтесь». Из этого же письма становится ясным, что она давно была внутренне готова к новому чувству: «Я пожила внутренней жизнью, почитала, подумала, отдохнула, но теперь довольно. Мне хочется жизни и деятельности». Возможно, это сближение произошло за границей, именно в Биаррице:
…мы слишком близки. Особенно мы пережили сильные и какие-то священные минуты здесь, за границей. Победу я предполагаю только в том, что угаснет такое острое желание, но сохранится то светлое с ним, что мне так дорого и незаменимо. Это зависит от его сил и от моих. Конец будет, если даже и будет известное событие, но будет потеряна светлая небесная сторона всего. Уверяю Вас, что у меня даже волосы поседели, так я здесь мучилась. Я предполагаю для себя возможным теперь в крайнем случае, какого-нибудь другого человека, чтобы только успокоить эту бурю.
М. К. Морозова, письмо Е. И. Полянской, <4.8.1905. Биарриц — Москва>.
«Другой человек» — это, по мнению В. Кейдана, П. Н. Милюков. Чтобы проверить свои чувства к Трубецкому, Морозова решает поближе познакомиться с известным историком и будущим лидером кадетов. Она как будто всё ещё выбирает, кого ей предпочесть, Милюкова (Штольца) или Трубецкого (Обломова), но главный выбор в пользу преодоления одиночества уже сделан: «Насчёт Обломова и Штольца Вы правы и неправы. Житейски это так, Штольц мог бы мне многое дать, но никогда не мог бы дать того, что может дать „он“. Кроме „него“ может только Христос». Итак, М. К. Морозова доверилась своему чувству беззаветно и осталась ему верна несмотря на то, что никогда не испытывала недостатка в поклонниках. Под влиянием князя Евгения Николаевича Трубецкого (или, вернее, ради него) она стала интересоваться общественно-политическими вопросами. Она изучала труды Лотце, Канта, В. С. Соловьёва, «Систему трансцедентального идеализма» Шеллинга с тем, чтобы не быть скучной своему избраннику и при случае обнаружить свою культурную осведомлённость.

По взаимной договорённости ими было предпринято в Москве издание еженедельной общественно-политической газеты «Московский еженедельник». Газета начала выходить в марте 1906 года при поддержке М. К. Морозовой и издавалась до конца августа 1910 года.

За эти годы отношения издательницы и редактора претерпевали изменения, вызываемые периодом охлаждения и вспышками чувств, но при этом всегда оставались отношениями двух близких людей. В письмах 1906 года Евгений Николаевич ещё сдержанно и по-деловому обращается к Морозовой на «вы», а уже в последующие годы тон писем исключительно дружеский и задушевный. Он называл свою корреспондентку не иначе как «милая и дорогая моя Гармося», делился с Морозовой своими творческими и семейными планами, спрашивал её совета, искал у неё поддержки в своих духовных исканиях. В тон ему отвечала и Маргарита Кирилловна: «Ангел мой Женичка!», «Дорогой, милый, бесценный мой!», «Целую тебя крепко и нежно…». Но Трубецкой был старше Маргариты Кирилловны, он был в браке уже в течение двадцати лет, имел троих детей и не хотел бросать семью (П. Н. Милюков также был женат).

Как явствует из сообщений Трубецкого, жена Вера Александровна знала о его отношениях с красавицей-меценаткой и весьма болезненно реагировала на их связь. Она знала всё из рассказов мужа, принципиально избегавшего пошлости обывательских измен, обманов и склок. Более того, по словам Трубецкого, она желала встречи с Маргаритой Кирилловной и объяснений с ней. Защищая жену, он так писал о ней Морозовой:

Дорогой мой друг! Как я рад, что всего этого Вам не надо пояснять, что во всём этом Вы мне помощница и что Вы с полуслова меня понимаете. Что за ангельская душа моя жена! Вот уже два дня как она по нескольку раз напоминает мне, чтобы я отправил письмо сегодня, чтобы оно непременно поспело к Вашему приезду, точно этого я сам не знаю; и сколько раз она повторяет, что хочет Вас видеть! Боже мой, за что я так избалован любовью!… но всему Бог помог. Опять послал свою бесконечно ясную бездонную голубую лазурь над нами. Опять светло и ярко на душе…

А должны мы с Вами вместе подумать, как бы волос не упал с её головы; без этого ни Вам, ни мне нет благословения… Помните, что для неё я — всё. Самоотречение у неё безграничное; но столь же безгранично она меня чувствует — всякое мое слово, даже не сказанное, всякое чувство, только зарождающееся. Всякое письмо, мною полученное и ей не показанное, чувством слышит. Всякое изменение моё ко мне [себе?] ощущает как муку и болезнь… и тогда поймёте, почему были здесь минуты столь ужасающе трудные, когда я никакого выхода не видел и погружался в мрачное отчаяние. Чтобы Вы и я были радостны, нужно, чтобы она была радостна.

Маргарите Кирилловне также претили лицемерие и ложь вульгарного адюльтера, она искренна в своих чувствах: «А неужели Вам хотелось бы, чтобы моя жизнь разрешилась буржуазно-благополучной связью с обманом. Чтобы моя душа на этом остановилась! <…> С Штольцем это возможно. А здесь, где вся моя душа, и вдруг в её святыню — ложь и обман! — Никогда!», — пишет она подруге. Своё чувство она переживала трагично: «Никогда не суждено мне иметь двух радостей: быть твоей перед Богом и увидеть дитя, в котором соединились бы чудесным образом твои и мои черты! От нашей любви ничего не останется!» — писала она Трубецкому.

В минуты отчаяния и одиночества ей приходили мысли разорвать этот треугольник, покончить со своей «греховностью» и даже объясниться с женой Трубецкого, чтобы иметь возможность начать жить заново: «Мне очень гадко, ангел мой, мамочка! Я в Москве одна в пустом доме и одна, одна! Чувствую себя на развалинах с такою любовью построенного здания! Я одна и вот опять Вам пишу, <…> чтобы не видеть этого мрака одиночества!». Постепенно Маргарита Кирилловна приходит к мысли, что нужны решительные перемены в её жизни: «Нужно изменить своё чувство! Это всё Бог меня наказывает за грешные пожелания!». В письмах она в отчаянии умоляет Евгения Николаевича: «Я буду приносить все жертвы, я хочу одну минутку, одну маленькую минутку радости, моей радости в жизни! Подумай только, ведь это единственная моя минута, когда я живу — это с тобой! Но только совсем, совсем с тобой, одной с тобой в целом мире, хотя на минуту! Я знаю, что за это всё отдам и всё вынесу!». Но ответом ей было длинное рассуждение о христианской этике: «С грехом у Бога не может быть никаких сделок и компромиссов: тут кладутся законы безусловные».

Но ситуация, когда из философского принципа отрицания греховности Трубецкой позволял себя любить обеим женщинам, не устраивала ни одну из них. «Неинтересно быть второй любимой женщиной… <…> Хотела бы быть единственной», — писала Маргарита Кирилловна. И тогда, чтобы снять напряжённость и успокоить ревность Веры Александровны, переломив ход событий в свою пользу, Морозова решила закрыть газету «Московский еженедельник» якобы из-за финансовых проблем. В действительности она делала это, чтобы смягчить страдания Веры Трубецкой. Этот вывод исследователя Александра Носова прямо противоречит несколько прямолинейному выводу прежних советских историков об истинных причинах закрытия газеты, согласно которому финансовая несостоятельность «Московского еженедельника» происходила от банкротства либерализма на фоне «острой классовой борьбы в стране». Морозова жертвовала регулярными встречами со своим «редактором» (работа редакции происходила также под крышей морозовского особняка), поскольку, задумав новое совместное издание, решила вернуть Трубецкого в семью, оставив себе лишь возможность личной переписки с ним. Обоснованием своего неостывающего чувства к Трубецкому стала её мысль: «Наша любовь нужна России».

Таким необычным образом одним из выдающихся итогов этой, по выражению А. А. Носова, «беззаконной любви» стало московское издательство «Путь» по выпуску религиозно-философской литературы. Оно начало свою работу ещё в феврале — марте 1910 года. Номинально князь Трубецкой в издательских делах «Пути» был равноправен по отношению к другим членам-учредителям издательства, фактически же его голос подчас становился определяющим. Так, например, произошло при обсуждении издательской концепции и политики книгоиздания. В итоге здесь увидели свет работы Владимира Соловьёва, Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, Е. Н. Трубецкого, В. Ф. Эрна, П. А. Флоренского. М. О. Гершензон выпустил в нём сочинения П. Я. Чаадаева и И. В. Киреевского. Здесь же печатались работы В. Ф. Одоевского, С. И. Щукина, А. С. Глинки, С. Н. Дурылина. Первой книгой, выпущенной издательством, стал сборник статей «О Владимире Соловьёве». Как пишет исследователь творчества Е. Н. Трубецкого А. А. Носов:

Их роман разворачивался в культурной парадигме века минувшего: переживаемое ими чувство было для своего времени слишком искренно, глубоко, цельно, а главное, оно было слишком подлинно; и в нём отсутствовало именно то, на что XX век предъявлял особый спрос, — собственно литературность, игра, всегда предполагающие зрителя, пусть и единственного. Нельзя сказать, что они остались совершенно невосприимчивы к «ядовитым туманам» и «дионисическим экстазам» русского декаданса (в большей степени им была подвержена М. К.), но если бы им суждено было стать литературными героями, то героями классического романа; об их любовной драме, возможно, смог бы рассказать автор «Былого и дум». Но классический роман ушёл вместе с породившим его веком, а новое столетие просто утратило тот язык, который требовался для такого повествования.

Носов А. А. «Наша любовь нужна России…» // Новый мир. — М., 1993. — № 9.

Маргарита Кирилловна и Евгений Николаевич тщательно скрывали свои отношения от окружающих, хотя из письма Морозовой к Е. И. Полянской 20 июля 1908 года можно понять, что одиночество молодой, состоятельной и красивой женщины вызывало естественные вопросы у окружающих: «Как мне досадно, что все Вам пишут об „этом“, о моём личном!». Невозможность брака тяготила их обоих. Двусмысленное положение порождало размолвки и непонимание. В том же письме своей подруге Морозова неоднократно сетует на характер своего возлюбленного: «У „него“, по-моему, очень тяжёлый, замкнутый и памятливый характер»; «Я к нему с добром и самоотверженьем, а он с гордостью, женой и самолюбием! Не легко это. Хотя он прав, но тогда зачем он влез во всё это?»

1910 год во многом стал переломным для них, в большей степени для Маргариты Кирилловны. В этот год она многое вынуждена была переменить в своей жизни. Большую часть коллекции мужа она передала в Третьяковскую галерею. Она продала роскошный особняк на Смоленском бульваре и переехала в более скромный дом в Мёртвом переулке. Она отказалась от издания «Московского еженедельника» и основала издательство «Путь»; и самое главное, она приняла решение прекратить регулярные встречи с Евгением Трубецким, давая покой его семье. Но и это было не всё.

В 1911 году Евгений Николаевич Трубецкой вместе сбольшой группой профессоров покинул Московский университет, несогласный с нарушением принципов университетской автономии правительством. В связи с этим семья Трубецких переселилась в Калужскую губернию — в имение Бегичево. Здесь Трубецкой занимался ведением хозяйства, а также писал философские статьи для издательств «Путь» и «Русская мысль». В Москву он приезжал лишь для чтения лекций в народном университете имени А. Л. Шанявского и участия в некоторых заседаниях Религиозно-философского и Психологического обществ.

Трубецкой Евгений Николаевич (1910)

Трубецкой большую часть своего времени жил в Бегичево, М. К. Морозова жила в Москве. В 1909 году она приобрела имение-дачу Михайловское неподалёку от Бегичева. Все эти решения были тесно связаны друг с другом и были тщательно продуманы ею. С этого момента переписка с любимым становится едва ли не самым важным делом её жизни. Но отдалившись от Трубецкого по его собственному настоянию, Морозова почувствовала себя ещё более одинокой, чем раньше.

Морозова Маргарита Кирилловна (1910-е)
C 1909 года интенсивность их переписки значительно возросла: с июня по 20 августа 1909 года Морозова написала Трубецкому около 60 писем, то есть примерно два письма каждые три дня.
Письма М. К. Морозовой князю Е. Н. Трубецкому — конечно же не love story в интерьерах Серебряного века <…>, и не только памятник глубокому и искреннему чувству конкретного человека: это, наверно, самый пространный, самый интимно пережитый религиозно-философский трактат о любви, когда-либо появлявшийся в истории русской культуры и русской мысли.
— Письма Маргариты Кирилловны Морозовой. Предисл. Александра Носова. // Наше наследие. — 2000. — № 52. — С. 91.

Многолетняя переписка Морозовой и Трубецкого (с 1906 по 1918 год) содержит несколько сот писем (общее количество переписки Морозовой приближается к десяти тысячам писем). Об истинных отношениях двух этих людей не было бы ничего известно, если бы Маргарита Кирилловна незадолго до смерти не передала свой архив (несколько тысяч писем) в библиотеку имени Ленина — ГБЛ. Интенсивность переписки говорит о том, что оба, вынужденные жить в разлуке, все свои чувства вкладывали в почти ежедневные послания.
Отношения двух людей прервала революция и Гражданская война. Маргарита Кирилловна выступала против вхождения князя в активную политическую жизнь: «Брось всё это! Для политики надо быть Милюковым… или Керенским, тогда стоит всё отдать этому». Однако несмотря ни на что Евгений Николаевич в 1918 году примкнул к Белому движению, простился напоследок с Маргаритой Кирилловной под Москвой и умер от тифа под Новороссийском в 1920 году .

В 1914 году, в связи с начавшейся мировой войной, он, испытав патриотическое воодушевление, задумался о смысле жизни, что проявилось в статьях и книгах этого периода. в это же время, под влиянием впечатлений от выставки древнерусской живописи из коллекции И. С. Остроухова он пишет три очерка о русской иконе: «Умозрение в красках» (1915), «Два мира в древнерусской иконописи» (1916) и «Россия в её иконе» (1917).

В 1917—1918 годах Е. Н. Трубецкой принимал участие в работе Всероссийского Поместного Собора в качестве Товарища Председателя. В это время, 19 мая 1918 года Е. Н. Трубецкой был официальным оппонентом на защите диссертации Ильина И. А. на тему «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека». Непосредственная угроза ареста вынудила его покинуть Москву: он прибыл в Добровольческую армию Деникина, где его брат, Г. Н. Трубецкой , в правительстве Деникина занимал должность начальника Управления по делам исповеданий.

Попав вместе с отступавшей армией в Новороссийск, заболел здесь сыпным тифом и умер 23 января 1920 года.

Трубецкой — один из основных представителей метафизики всеединства, созданной В. С. Соловьёвым. Он критически пересматривает философию Соловьева, определяет некоторое ядро и ставит задачу развития из этого ядра цельной и систематической философии Богочеловечества. Вне ядра оказываются прежде всего такие «утопии» Соловьева: резкое преувеличение роли в Богочеловеческом процессе отдельных частных сфер и явлений: католицизма, теократии. Центральным объектом и одновременно главным орудием исследования в философии Трубецкого является концепция Абсолютного сознания. Возникает она в ходе гносеологического анализа. Согласно идеям Трубецкого, всякий акт познания направлен к установлению некоторого безусловного и общеобязательного (а значит, транссубъективного, сверхпсихологического) содержания — смысла или же истины — и, следовательно, предполагает существование такового; в любом сущем должна существовать истина. Истина же, по своей природе не есть ни сущее, ни бытие, но именно содержание сознания, притом характеризующееся безусловностью и сверхпсихологичностью.

Женат был Евгений Николаевич на княжне Вере Александровне Щербатовой и имел двух сыновей и дочь. В доме были особая атмосфера. Его сын Сергей вспоминал: «Уходя к себе в кабинет заниматься, Пап`а как будто покидал землю и уходил в какие-то другие, нездешние области... Когда Пап`а общался с нами, мы чувствовали себя совершенно просто, но когда он “начинал о чём-то думать”, а тем более уходил в свой кабинет, отношения между нами совершенно прекращались. Нам было запрещено входить в кабинет Пап`а, когда он занимается, но мы и так не посмели бы туда войти. В кабинете Пап`а был окружён для нас какой-то мистической атмосферой...».

Князь Евгений Николаевич Трубецкой с сыновьями Сергеем и Александром

3.2.1.2.4.5.1. Князь Сергей Евгеньевич Трубецкой (27 февраля 1890, Москва — 24 октября 1949, Кламар) — русский философ и литератор

С. Е. Трубецкой

Родился 27 февраля 1890 года в Москве, в доме деда по материнской линии князя Александра Алексеевича Щербатова .

Начальное образование получил дома. Много путешествовал с родителями по Европе. До 1906 жил в Киеве, летом — в подмосковной усадьбе Щербатовых Наре. В 1905 году поступил в 6-й класс Киевской Первой гимназии. В 1906 переехал с семьей в Москву.

Окончил 7-ю Московскую гимназию с золотой медалью и историко-филологический факультет Московского университета (1912). Занимался у профессоров Л. М. Лопатина и Г. И. Челпанова. Преподавал в Московском университете.

Участвовал в калужском дворянском собрании, избирался депутатом от дворянства.

С началом Первой мировой войны пытался уйти на фронт вольноопределяющимся, но не попал из-за проблем со здоровьем. Работал помощником уполномоченного в санитарном поезде, помощником заведующего Контрольным отделом в Комитете Северо-Западного фронта, товарищем председателя фронтового комитета, уполномоченным в Представительстве «Земгора», в Ликвидационной комиссии по делам Царства Польского.

В 1917 году переехал в Москву, жил у своей тети С. А. Петрово-Соловово. Служил уполномоченным в финансовом отделе Главного Комитета, позднее — старшим делопроизводителем в Московском Союзе Кооперативных Обществ.

После Октябрьской революции Трубецкой принял активное участие в деятельности тайных организаций - «Национального центра» и «Тактического центра», оказывавших из Москвы помощь Белой армии.

20 января 1920 был арестован, содержался во внутренней тюрьме Особого отдела ВЧК на Лубянке. Его дело вел с следователь особоуполномоченный Агранов. Был переведен в одиночную камеру. В то же время узнал об аресте сестры Софии и смерти отца в Новороссийске. Был переведен в Бутырскую тюрьму.

Верховный трибунал РСФСР (обвинителем на деле выступал председатель трибунала Крыленко) приговорил Трубецкого к расстрелу, который был заменен десятью годами строжайшей изоляции. Был переведен в Таганскую тюрьму, участвовал в церковных службах митрополита Кирилла, который также содержался в этой тюрьме.

В 1921 декан историко-филологического факультета Грушка ходатайствовал о направлении Трубецкого в университет. ВЦИК удовлетворил ходатайство и князь был отправлен в университет с оставлением в тюрьме. В то же время Трубецкой узнал, что его сестра и мать были переселены в коммунальную квартиру.

Летом 1922 года был вновь арестован, содержался во внутренней тюрьме ГПУ на Лубянке. Там виделся с митрополитом Кириллом (Смирновым), философами С. Л. Франком и Н. А. Бердяевым. В это время следователь впервые предложил Трубецкому подписать прошение об отъезде за границу, но он отказался. Впоследствии князь всё-таки подписал прошение об отъезде, вместе с матерью и сестрой.

Выехал из Москвы в Петербург, чтобы на немецком пароходе плыть в Штеттин. По прибытии встретился со своим братом Александром. Переехал в Берлин.

В 1922—1938 годах работал в Русской Общевоинском союзе: составлял бюллетени о положении дел в СССР, состоял политическим советником у генералов Кутепова и Миллера. В 1938—1949 занимался переводами и публицистикой. Оставил мемуары «Минувшее», в которых описал своё заключение в первые годы Советской власти.

В 1923 году женился на княжне Марине Николаевне Гагариной (5 августа 1897—14 декабря 1984).

3.2.1.2.4.5.1.1. Марина Сергеевна Трубецкая (1924 - 1982)

3.2.1.2.4.5.1.2. Вера Сергеевна Трубецкая (Хрептович-Бутенева) (р. 1926)

3.2.1.2.4.5.1.3. Татьяна Сергеевна Трубецкая (Хрептович-Бутенева) (1927 - 1997)

Родился в Ярославле, где дед преподавал в Демидовском лицее. Учился в Московском университете, хотел стать юристом. Детские и юношеские годы проводил в имении родителей, недалеко от Калуги, где увлекался конным спортом, охотой и фотографией (сохранились альбомы фотографий удивительного качества с видами имения, семьи, коня Донца и любимой собаки - сеттера Ральфа). Когда началась мировая война, его, как и многих сверстников, чувство долга перед Родиной позвало на фронт. Он хотел пойти туда простым солдатом, но его уговорили поступить на ускоренные офицерские курсы. Окончив Николаевское кавалерийское училище с "гвардейским баллом", был направлен в лейб-гвардии Конно-гренадерский полк. Присягу принимал в Петергофе Николай II. Принимал участие в боевых действиях с начала 1915 года и заслужил ордена Святого Станислава III и II степени, Святой Анны III степени. В 1918 году полк был расформирован. На глазах А.Е. Трубецкого солдаты подняли на штыках несколько офицеров. Ему повезло. Один из солдат сказал: "Его не трогать, он хорошо обращается с нашим братом!" Оторвали только штабс-ротмистровские погоны. Александр Евгеньевич возвратился в Москву. Там принимал участие в уличных боях, командовал защитой главного почтамта. Затем пришлось спрятать оружие под пол семейного дома князей Щербатовых (дом находился на месте нынешнего Американского посольства). Тогда же он вступил в одну из тайных офицерских организаций для борьбы с большевиками. Эти организации входили в контакт с Добровольческой армией, которая начинала создаваться на юге России. Было решено отправить группу офицеров в Тобольск, чтобы спасти царскую семью. В 1930-х годах А.Е. Трубецкой описал свое участие в этой экспедиции в журнале "Часовой", который издавался в эмиграции. Эта статья была вторично опубликована в книге "Князья Трубецкие" - Россия воспрянет" (М.: Воениздат, 1996).

Затем эвакуировался вместе с остатками Белой армии в Константинополь, учился в Пражском университете, работал вагоновожатым, шофером такси

30 октября 1934 г. в Кламарте, Франция, женился на Александре Михайловне Голицыной (Осоргиной) (8 августа 1900 - 25 октября 1991)

I. Краткая история рода Трубецких

Как уже упоминалось во введении, история замечательного рода русских князей Трубецких начинается с XIV века.

Это старинный литовско-русский княжеский род, происходящий от великого литовского князя Гедимина. Фамилия же их происходит от города Трубеч (Трубец, ныне Трубчевск Брянской области), который вошел в состав Великого княжества Литовского в 1368–1372 годах и был передан великим князем Ольгердом Гедиминовичем, сыном того самого Гедимина, в удел сыну – брянскому и черниговскому князю Дмитрию Ольгердовичу – участнику Куликовской битвы (1380), убитому в сражении на реке Ворскле (1399). Вот, собственно, от этого внука Гедиминовича и начинается род Трубецких.

Все современные представители рода происходят от генерал-поручика Юрия Юрьевича Трубецкого (1668–1739). Но о нем речь пойдет дальше.

Потомки Дмитрия Ольгердовича – удельные князья Трубечские (Трубецкие): Михаил Дмитриевич (правил 1399– около 1420), Семен Михайлович (около 1420–1460), Иван Семенович (около 1460–1490), Андрей Иванович (около 1490–1500). В 1500 году князь Андрей Иванович перешел на службу московскому великому князю, а его удел был присоединен к Русскому государству. В середине XVI века были известны опричники Ивана IV Грозного князья Федор Михайлович и Никита Романович Трубецкие.

На реке Ворскле погиб не только князь Андрей Ольгердович, его брат, князь Дмитрий Ольгердович, но и сын Дмитрия Иван.

Боярин Федор Михайлович Трубецкой (умер в 1602 г.) как воевода участвовал в Ливонской войне и в борьбе с набегами крымских татар. Он играл видную роль при дворах Ивана Грозного (был блюстителем престола!), Федора Ивановича, Бориса Годунова. В отсутствие царя Федор Михайлович оставался в Москве правителем. Перед смертью он принял постриг под именем Феодосия.

Боярин Никита Романович Трубецкой, воевода Вологодский, по прозвищу Косой (умер в 1608 г.) отличился в войне со шведами.

Во время пребывания у власти Лжедмитрия I князь Никита стал одним из его приближенных, после гибели самозванца поддержал кандидатуру Василия Шуйского на русский престол.

Последним представителем старшей ветви рода был боярин и воевода Андрей Васильевич Трубецкой (умер в 1611 г.). Вступив на службу в 1573 году, он участвовал в походе царя Ивана IV Грозного на Серпухов, принимал участие в заключительных сражениях Ливонской войны, в военных действиях русских войск со шведами (1590). Андрей Васильевич был воеводой в Туле, Новгород-Северском, Новгороде, Смоленске, принимал участие в дипломатических переговорах. Князь Андрей пользовался расположением царей Ивана Грозного, Феодора Ивановича, Бориса Годунова, Василия Шуйского. После свержения Шуйского князь Андрей Васильевич вошел в состав Семибоярщины, но вскоре умер.

Дмитрий Тимофеевич Трубецкой – «спаситель Отечества» – (умер в 1625 г.) активно участвовал в событиях Смутного времени начала XVII века, принимал участие в военных действиях против польско-литовских интервентов, был одним из руководителей Первого и Второго ополчений, до избрания царем Михаила Федоровича был временным правителем России, то есть был фактически правителем России в 1612–1613 годах!

Алексей Никитич Трубецкой (умер в 1680 г.) был видным государственным деятелем в годы правления царя Алексея Михайловича, сыграл важную роль в процессе воссоединения Украины с Россией. За подавление восстания в Москве (1662) царь пожаловал Алексею Никитичу во владение родовой Трубчевск и титул «державца Трубчевского». В 1660-х годах князь Алексей вывез из Литвы в Россию Юрия Петровича Трубецкого – внука родного своего брата князя Юрия Никитича Трубецкого (умер в 1634 г.), перешедшего на службу королю Речи Посполитой в период Смутного времени. А уже в 1611 году Юрий Никитич уехал в Польшу, где принял католичество, женившись на полячке Елизавете Друцкой и сделав удачную карьеру при королевском дворе. Не желая отдавать свои владения потомству князя Юрия Никитича, князь Алексей завещал Трубчевск своему крестнику – Петру I Великому, хотя хлопотал «преизрядно» о возвращении внучатого племянника в Россию. Боярин Юрий Петрович Трубецкой (умер в 1679 г.) стал родоначальником позднейших представителей Трубецких.

Боярин Юрий Юрьевич Трубецкой (1668–1739) начинал придворную службу комнатным стольником царей Федора Алексеевича и Петра I Великого. В 1700 году он вел переговоры с прусским курфюрстом о присоединении русских земель к Северному союзу. Юрий Трубецкой принимал участие в строительстве Петропавловской крепости и в его честь назван Трубецкой бастион.

Позднее в этом Трубецком бастионе доведется сидеть потомку его строителя, тоже князю Трубецкому, Сергею. Правда, повод был весьма романтический – увел чужую жену! Он же был секундантом Лермонтова на дуэли поэта с Мартыновым. Вот они хитросплетения судьбы!

В 1720 году князь Юрий был назначен президентом Магистрата – высшего органа городского управления в России, в 1727 году – белгородским губернатором, в 1730 году – сенатором.

Его брат генерал-фельдмаршал Иван Юрьевич Трубецкой «Большой» (умер в 1750 г.), прозванный так в отличие от своего тезки и племянника – президента Юстиц-коллегии, был любимцем Петра I Великого и начал службу в Преображенском полку. В 1698 году он стал новгородским наместником; в самом начале Северной войны (1700–1721) участвовал в Нарвском сражении, был ранен и взят шведами в плен. Король Швеции Карл XII разрешил жене Ивана – Ирине Григорьевне Нарышкиной приехать к супругу и жить вместе с ним в Швеции. Тем не менее в плену у князя от шведки родился внебрачный сын – Иван Иванович, которому дали фамилию Бецкой.

Это была вполне себе обычная практика того времени. Люди любили, рожали детей и не всегда состояли при этом в законном браке. Поскольку законы признания отцовства были достаточно суровы – имущество, земли, фамилию, наконец, необходимо было охранять от бастардов, но совсем не признавать незаконнорожденных детей было «некрасиво», да они зачастую были и умнее и милее сердцу, чем официальные, – «давали» иногда часть своей фамилии или придумывали что-нибудь подходящее. И тому примеров – великое множество и тогда, и в позднейшей истории.

Замечательный русский писатель Александр Иванович Герцен – плод любви богатого помещика Ивана Алексеевича Яковлева, ведущего свой род от Андрея Кобылы, как и Романовы, и 16-летней красавицы немки, дочери мелкого чиновника.

Брак не был оформлен, и Герцен носил фамилию, придуманную отцом: Герцен – «сын сердца» (от нем. Herz ).

В 1718 году Петр I обменял Трубецкого на пленного шведского фельдмаршала Карла-Густава Реншильда. После освобождения Иван Юрьевич получил чин генерал-лейтенанта и должность киевского губернатора. При вступлении на престол Анны Иоанновны (1730), князь Иван «Большой» выступил ярым противником «кондиций», за что императрица пожаловала его званием сенатора, а в 1739 году назначила московским генерал-губернатором. Князь Иван сумел заслужить благосклонность и императрицы Елизаветы Петровны. Он был последним боярином, пережившим почти на пятьдесят лет Боярскую думу.

Генерал-фельдмаршал Никита Юрьевич Трубецкой (1699–1767) начал службу в Преображенском полку, до 1740 года участвовал почти во всех войнах России; был президентом Военной коллегии и около 20 лет генерал-прокурором Сената. Видный государственный деятель, человек обширного и просвещенного ума, князь Никита дружил с А. Д. Кантемиром и М. М. Херасковым, был покровителем Я. П. Шаховского.

Князь Петр Никитич Трубецкой (1724–1791) известен как сотрудник И. И. Бецкого, почетный член Академии художеств. Службу он начал в Преображенском полку, в 1761 году был назначен обер-прокурором Сената, через три года стал сенатором.

Петр Никитич пользовался влиянием при дворе Екатерины II Великой, он является автором ряда стихотворений и литературных переводов. Генерал Сергей Никитич Трубецкой (1731–1812) отличился в боевых действиях на территории Польши в период царствования Екатерины II Великой.

Николай Никитич Трубецкой (1744–1821) известен как друг Николая Новикова, журналиста, издателя, русского просветителя, и один из лидеров общества мартинистов (ветвь масонов). В 1796 году император Павел I Петрович сослал его в Воронежскую губернию, но вскоре назначил в Москву сенатором. Николаю Никитичу принадлежат ряд стихотворных и прозаических сочинений, комедия «Расточитель». Его переписка была опубликована в 1874 году.

Генерал-адъютант, сенатор, член Государственного совета Василий Сергеевич Трубецкой (1776–1841) начинал с гражданской службы, но в 1805 году перешел на военную службу; участвовал в русско-турецких войнах, наполеоновских войнах, отличился в сражениях при Люцене, Дрездене, Лейпциге.

После окончания Русско-турецкой войны 1828–1829 годов был назначен председателем особого комитета для начертания положения об учреждении исправительных заведений. В 1830 году Василий Сергеевич возглавлял посольство в Лондон; в следующем году был временным военным губернатором города. Около 1839 года по его предложению в Петербурге был учрежден комитет призрения нищих.

Декабрист Сергей Петрович Трубецкой (1790–1860) участвовал в Отечественной войне 1812 года и заграничных походах, был полковником. Являясь одним из организаторов движения декабристов, он был приговорен к вечной каторге, которую отбывал в Нерчинских рудниках, в 1839–1856 годах жил на поселении в Иркутской губернии. В декабристском движении принял участие и его брат Петр Петрович Трубецкой, которому удалось избежать наказания.

Их племянник Сергей Никитич Трубецкой (1829–1899) свою жизнь посвятил военной службе. В 1889 году ему было поручено заведовать Эрмитажем, но князь Сергей уделял ему мало внимания и за десять лет заведования даже не был утвержден в должности директора Эрмитажа.

Сергей Васильевич Трубецкой (1815–1859) с восемнадцати лет служил в кавалергардском полку, участвовал в боевых действиях на Кавказе, был секундантом Михаила Лермонтова на дуэли с Мартыновым. В 1842 году в чине штабс-капитана подал в отставку. Девять лет спустя Сергей Васильевич увел чужую жену – Лавинию Жадимировскую. В николаевское время это считалось тяжким проступком. Сергей Трубецкой был помещен под арест в Трубецкой бастион Петропавловской крепости, а затем «без титула, чина и знаков отличия, отправлен рядовым в пехотный полк в Петрозаводске под строжайший надзор».

Один из наиболее известных представителей рода Павел (Паоло) Петрович Трубецкой (1866–1938) – выдающийся русский скульптор, чьи работы выделяются удивительной живописностью.

Среди многочисленных представителей рода Трубецких в конце XIX – начале XX века выделяются имена четырех родных братьев: Петр Николаевич Трубецкой (1858–1911) после смерти матери воспитывался у тетки Софьи Толстой, которая передала ему свое наследственное имение Узкое, в советское время ставшее санаторием Академии наук. В молодости Петр увлекался либеральными идеями, но во время Первой русской революции (1905–1907) стал одним из основателей Союза русского народа. В 1911 году на почве ревности он был убит своим племянником В. Г. Кристи.

Его брат Сергей Николаевич Трубецкой (1862–1905) – российский религиозный философ, публицист, общественный деятель.

Известность ему принесли публицистические статьи в защиту конституционных реформ. Осенью 1905 года он был избран ректором Московского университета, но вскоре скончался.

Его старший сын Николай Сергеевич Трубецкой эмигрировал из Советской России, за рубежом жил в Вене и был известен как исследователь истории славянских языков. Младший сын Владимир Сергеевич Трубецкой (погиб в 1937 г.) остался после в России, подвергался арестам, погиб в период массовых репрессий. Репрессиям подверглись и его жена, двое сыновей и две дочери.

Третий из братьев – Евгений Николаевич Трубецкой (1863–1920, Новороссийск) был известен как религиозный философ и правовед, в годы Гражданской войны поддерживал Белое движение. Его сын Сергей Евгеньевич Трубецкой (1890–1949), доцент Московского университета, в 1922 году был выслан из Советской России.

Младший из братьев – Григорий Николаевич Трубецкой – после окончания Московского университета служил в Министерстве иностранных дел, в 1920 году эмигрировал за границу, жил в Югославии, Вене, Париже. Он известен как видный теоретик евразийства.

Это краткое династическое древо рода Трубецких, и мы попытаемся рассказать об этих замечательных людях, удивительных и подчас трагических судьбах некоторых из них.

Данный текст является ознакомительным фрагментом. Из книги Европеана. Краткая история двадцатого века автора Оуржедник Патрик

Краткая история «Европеаны» Автор книги «Европеана. Краткая история двадцатого века», вышедшей в 2001 году в Чехии, с 1985 года живет в Париже. Француз по матери и чех по отцу, он в совершенстве владеет обоими языками. Оуржедник редактирует рубрику о литературе в

Из книги Падение Теночтитлана автора Кинжалов Ростислав Васильевич

Ацтеки. Краткая история Ацтеки - сравнительно поздние пришельцы долины Мехико. За много столетий до их появления здесь уже жили культурные народы, обрабатывавшие землю, воздвигавшие величественные здания, создававшие замечательные произведения искусства. Но к тому

Из книги Пуговицы Наполеона [Семнадцать молекул, которые изменили мир] автора Лекутер Пенни

Краткая история перца Перец - плод тропического вьющегося растения Pipernigrum, происходящего из Индии, - до сих пор самая популярная пряность. Сейчас этот продукт в основном производят в экваториальных районах Индии, в Бразилии, Индонезии и Малайзии. Это сильное растение с

Из книги Тайные общества, правящие миром автора Спаров Виктор

Из книги Полная история тайных обществ и сект мира автора Спаров Виктор

Краткая история масонства Слово «масон» происходит от английского mason - «каменщик», «каменотес», и в таком виде оно было заимствовано другими европейскими языками, однако уже после того, как потеряло в Англии свой первоначальный смысл. Правда, до недавнего времени, а

Из книги Драмы и секреты истории, 1306-1643 автора Амбелен Робер

Краткая история ордена В этой главе мы не ставим своей задачей вновь рассказывать историю ордена Храма (или ордена тамплиеров), о которой уже столько писали на протяжении свыше 100 лет. Тем более мы не собираемся снимать с него обвинение в ереси - не только справедливое, но

Из книги Войны роз. Йорки против Ланкастеров автора Устинов Вадим Георгиевич

Краткая история принцев Детство оба принца провели в замке Ладлоу, в Уэльской марке, опекаемые братом королевы, Энтони Вудвиллом 2-м графом Риверсом. Их отец Эдуард IV скончался 9 апреля 1483 года. Тауэрские принцы В завещании, составленном еще в 1475 году, он поручал заботу о

Из книги Краткая история Турции автора Стоун Норман

Краткая история

Из книги Древние города и Библейская археология. Монография автора Опарин Алексей Анатольевич

Из книги Египет. Возвращение утерянной цивилизации автора Тилдесли Джойс

Краткая история Египта Читатели, которые только начинают интересоваться историей Египта, часто бывают сбиты с толку применяемым методом летоисчисления: вместо традиционного календаря используется продолжительность царствования или династии. Почему применяется такой

Из книги Петербургские женщины XIX века автора Первушина Елена Владимировна

Интермедия 3. История одной жизни Девушка из рода Елисеевых Наша героиня родилась в 1870 году в знаменитой купеческой семье Елисеевых и была единственной дочерью Александра Григорьевича Елисеева. Ее мать Прасковья Сергеевна, урожденная Смурова, умерла, когда маленькой

Из книги Афины: история города автора Ллевеллин Смит Майкл

Краткая история Акрополя Во времена первых человеческих поселений Акрополь был одновременно и городом, и крепостью, местом скопления домишек и примитивных деревянных капищ. Потом он станет микенским крепостью-дворцом, следы стен и укреплений которого датируются концом

Из книги Трубецкие. Аристократы по духу автора Муховицкая Лира

V. Начало новой эпохи рода Трубецких

Из книги Русский Белград автора Танин Сергей Юрьевич

Краткая история Сербии Сразу же оговоримся, что история страны, которую мы привыкли называть Сербией, берет свое начало с VI века. После разделения Римской империи территория нынешней Сербии стала частью Византии. В 879 году сербы приняли православие, а в 969 году Сербия

Из книги Возвращение. История евреев в свете ветхо– и новозаветных пророчеств автора Гжесик Юлиан

1. Краткая история Израиля Во всей долгой истории человечества лишь один народ после тысячи лет национальной независимости и двух тысяч лет горького изгнания возвратился в свое отечество, чтобы построить там современное демократическое государство. Это государство –

Из книги Воронцовы. Дворяне по рождению автора Муховицкая Лира

История возникновения рода Официальная родословная Воронцовых – старинного русского дворянского рода – начинается от варягов. Родоначальник – Африкан или Афрек, брат Якуна Слепого, варяжского ярла. Ярл (др. – сканд.) – знатный человек, наместник конунга в

Официальное открытие 2-ой персональной выставки– художника Валентина Георгиевича Трубецкого – Члена Творческого союза «ЛИК» (Красногорск), Члена Творческого Союза художников России и Международной Федерации Художников (“IFA”) состоялось 30 ноября
2002 г.

В.А. Трубецкой принимал участие в выставках:1992 г. - выставка « Русский вернисаж» (г. Гоирле, Нидерланды).
2001 г. - выставочный зал «На Кашире».
2001 и 2002 г.г. - выставочный зал в Тушино. Это достаточно крупные выставки. В них участвовало около150 художников московской, ярославской и других областей. Организует эти выставки общество «Наш Изограф».
2002 г. - галерея «Выхино», на Ташкентской улице.
2002 г. - выставка, организованная Всероссийским фондом культуры в
М. Милютинском пер.

Валентин Георгиевич Трубецкой является активным участником всех выставок, посвящённых «Дню города» (г.Красногорск).
Художник В.Г. Трубецкой родился в крестьянской семье. В посёлке Снегири Истринского района сохранился дом, в котором он родился. Сейчас в нём живёт сестра. В детстве любил рисовать, в школе оформлял стенные газеты. Учёба, семья, работа не позволили раньше отдаться художественному творчеству. И вот в 1976 году казалась бы случайная встреча (всё ли в нашей жизни происходит случайно).

В больничной палате В.Г.Трубецкой встретился с художником Петром Николаевичем Решетниковым, который за эти годы стал «Заслуженным художником России». «Мой маэстро», - зовёт его Валентин Георгиевич. С этой встречи и началась творческая жизнь нашего земляка. До этого он иногда рисовал, писал маслом.

В 1977 - 1979 годах Валентин Георгиевич учится у художника Николая Ивановича Касаткина в Народном Университете. «Благо, при советской власти обучение было бесплатным» – комментирует художник. Сейчас у него около 200 работ - в основном, пейзажи и натюрморты. Картины художника покупают на выставках. Одна из пяти представленных работ была продана на выставке в Нидерландах.

Это вторая персональная выставка художника в выставочном зале КЦ «Красногорье». Ему хотелось организовывать художественные выставки с музыкальной программой, наподобие, декабрьских вечеров в Музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. Пока это не получается.

На проходящей сейчас персональной выставке представлено 25 живописных полотен, выполненных маслом. Здесь наша родная природа: даже сами названия вслушайтесь - «Зимний театр Воронки», «На реке Жиздре», «Церковь Николая Чудотворца в Пушкино», «Осень на Можайском водохранилище»… Ведь это наше родное… С какой же любовью и теплотой написан «Закат», умиротворение и покой льётся с полотна. «Зимнее утро» – это сказка, подсмотренная художником – поэтом.

В статье «На юго-востоке весенняя оттепель» газеты «Наш изограф» (2002 год) художник Сергей Исаев отмечает: «В. Трубецкой представляет пейзажную картину как театр с рампой, ширмой и потоком света - «Зимний театр». Эта картина есть на нашей выставке. Действительно, смотришь, и, кажется, сейчас на фоне этих декораций будет разыграна сказка «Двенадцатая ночь», либо сами деревья поплывут в хороводе.

У художника прекрасные натюрморты. «Натюрморт с кувшином» - как же выписан каждый элемент! Наполненные соком фрукты, золотой блеск чашки. Так писали старые мастера. Уютные букеты «Сирень» и «Пионы» приковывают взгляд. От картин художника идёт аура добра.

Я три раза была на выставке. Пригласила на выставку свою соседку Наталью Ивановну Овчаренко. Оказывается, под началом В.Г. Трубецкого на основной его работе трудился её муж. У неё висит картина Валентина Георгиевича «Чистая вода», подаренная им. Сколько же тёплых слов я услышала о герое моего очерка, его семье. Как помогал в трудную минуту моей соседке. Кажется, об этом можно было бы не писать. Но ведь, таким образом, я поняла - откуда эта аура добра и света от картин художника. Это его добрая душа водит воображением и кистью.

С выставки не хочется уходить. Сколько бы я не писала о ней. Лучше самому придти и посмотреть.
Валентин Георгиевич продолжает трудиться на основной работе. Много пишет, посещает московские выставки. Совершенствует своё мастерство. «Выставки – это хорошие уроки мастерства. Теперь смотрю на свои ранние работы, и думаю – сегодня бы сделал не так. Лучше», - говорит художник.

На Руси фамилия Трубецких известна с 1500 года – князья, бояре и воеводы, декабрист и правовед, языковед, философ и скульптор. Трубецкие люди, высокого духа, преданно любившие Россию. Художник Валентин Георгиевич Трубецкой наш современник и земляк, крестьянский сын, стоит в ряду именно таких людей этой известной фамилии.