Говорить о крови, этике и нормах войны. На этот раз – два поразительно различающихся столетия. Одно являло собой попытку превратить войну в театр крови и уважения, а другое просто топило мир в кровавой бане.

Изящный XVIII век

Эпоха Просвещения, высокой архитектуры, искусства, светского гуманизма и дворцовых этикетов. В XVIII веке армии научились совершать маневры, крестьяне научились носить камзолы, а бои стали более дистанцированными. Война стала напоминать театр, в котором маневры всё чаще стали решать больше, нежели сам бой, и сопровождалась многочисленными вежливыми условностями в стиле «Извольте, позвольте». Рыцарский этикет сильно растягивал боевые действия, и враги чуть ли не просили разрешения выстрелить первыми, так сказать: «Ваше сиятельство, позвольте нам раздербанить ваших солдат пулями и размозжить им головы пушечными снарядами? А потом кавалерия кирасиров затопчет их, охваченных агонией, пытающихся удержать свои вываливающиеся кишки из тела?»

Действительно, офицеры могли салютовать неприятелю, особенно если главнокомандующим противника был прославленный генерал. Но самым нелепым кажется обсуждение того, кто проведёт первый залп. Война превращалась в «спорт королей», переизбыток вежливости делал её всё более похожей на светский бал, маневры и правила ведения боя были не менее учтивыми, чем смена партнёров в мазурке.

Однако были и откровенные плюсы: жестокость резко снизилась и появилось искреннее уважение к противнику. Доблесть противника стала цениться больше, а с пленными офицерами общались учтиво, стараясь лишний раз не отрезать им конечности и не выкалывать глаза. Пленным офицерам могли оставлять личную свободу, в случае если те давали честное слово не пытаться сбежать. Пленник при этом отпускался лишь по окончании боевых действий и при уплате выкупа. Если бы Оливер Кромвель, Фридрих Барбаросса и другие военачальники прошлого узрели сие безобразие, то наверняка бы швырнули в генералов кубок с вином и, страшно рыча, выбежали на поле боя, призывая воевать, как мужчины, попутно закалывая солдат для пущей наглядности.

К мирным жителям относились корректно, не в пример даже XX веку. Правда, это не мешало им подчистую, до последнего золотого зуба во рту местного старика грабить города, вражеские лагеря и другие хозпостройки.

Учтивость и уважение выходило на первый план, однако не стоит думать, будто жестокости и несправедливости не было. Были, да ещё какие, ни одна война не может обойтись без этого. Но кровавых варварских мясорубок с тотальным геноцидом населения становилось всё меньше, и в целом поле битвы напоминало аккуратную игру в солдатиков.

XIX век. Наполеоновские войны

Вот оно, благое время гуманизма. Наконец-то добросердечные правители, хранители мира и просто грязные политиканы задумались о такой благой вещи, как международные конвенции и организация «Красного креста». Не совсем получилось, но попытка достойна уважения. Мы разделим её на 2 периода – до и после Наполеоновских войн, просто чтобы удобнее было читать, ведь событийность и развитие этого жуткого века уступает разве что веку XX.

Что сказать, жестокости прибавилось. Агрессия и комплексы были спущены с цепи благодаря научному прогрессу и обилию социально-политических процессов, буквально изнасиловавших Европу за одно несчастное столетие, которое именуют не иначе как «Большим XIX веком». Правда, временные рамки слегка превышают столетие на какую-то четверть века – с 1789, года Французской революции до 1914-го, старта Первой мировой войны.

Кстати, о революции. Призыв 1792 года к гражданам взяться за оружие, который дал старт революционным войнам, позволив разгромить первую антифранцузскую коалицию, стал первым примером войны как общенационального усилия. Революция коренным образом изменила подход к войне: она уже не была делом монарха, она стала делом народа, который относился к войне совсем иначе. И самое главное, у войны появилась идеология, бились за новые идеалы, и если ты был против них, то, будь добр, разденься до рубахи, встань возле той стены. Можешь зажмуриться. Примерно как сейчас воины ДАИШ борются за свои религиозные идеалы. Но тогда подобного мракобесия, да ещё и в таких масштабах не наблюдалось.

А потом идеология стала наполнять и войны межнациональные. Наполеон боролся за благую судьбу Европы, по сути, пытаясь создать свой вариант Евросоюза, только с господствующей в нём Францией и жёсткой военной силой. Александр I, напротив, гоня француза тряпками в зловонный Париж, возвращал Европе её независимость.

После Наполеоновских войн

Война стала массовой, народной, межнациональной или межкоалиционной, но никак не решением личных проблем с помощью вооруженной толпы сидящего на высоком стуле монарха. Гуманизм куда-то улетучился. Нет, во время Наполеоновских войн, охвативших мир, более-менее гуманное отношение к пленным ещё сохранялось. Поначалу сохранялось. Но когда тот же Наполеон столкнулся с агрессией испанских и русских партизан, когда война стала делом ожесточившихся от нищеты народных масс, про все добро пришлось забыть. Нападение со спины, беспорядочное вырезание спящих отрядов, выдавливание глаз могучими пальцами кузнеца – все это стало обычным делом, как и избиение пленных офицеров. Устоявшиеся правила, предполагавшие, что войну имеют право вести только армии, ставило народные массы вне любых военных законов.

Война превращалась в явление, не терпящее каких-то рамок и сдерживаний. Она стала прежде всего инструментом насилия и захвата. Всё благодаря таким трудам, как «О войне» Карла фон Клаузевица. Он не мог пережить крушение «военной прусской машины, наследницы славных побед Фридриха Великого», которая была просто смята армией Наполеона. Не забывай, что это была за эпоха – теории Дарвина об эволюции и естественном отборе в очередной раз уверили военных мужей в аксиоме, что выживает лишь сильнейший. Эта теория пришлась ко двору вместо ослабшего религиозного влияния.

А ещё вовсю паровозным дымом заявлял о себе . С одной стороны он давал надежду, что в будущем человечество, будучи просвещённым и невероятно развитым, способным выращивать редиску из песка и есть рябину из настойки, сможет жить в мире и согласии.

Но, с другой стороны, пылкие умы не могли ничего с собой поделать, производя всё более и более смертоносное оружие, и, глядя на творящие во всём мире акты насильственной ласки со штыком во лбу, все стали понимать, что тотальная мировая война, с обилием гражданских жертв и сожжёнными дотла городами – это всего лишь дело времени.

Всю прелесть оружия массового уничтожения показали на себе Гражданская война в США, явившая миру такую прелесть, как лагеря для военнопленных (по сути, концлагерь), борьба за объединение Италии и Крымская война. Нарезные винтовки, усовершенствованная артиллерия и другие дары технического прогресса сделали войну гораздо более смертоносной. К тому же, наступила другая информационная эпоха: проволочный телеграф позволял военным журналистам поставлять новости с театров военных действий с непредставимой прежде быстротой. В их репортажах нередко наглядно описывалась та изнанка войны, со страданиями раненых и незавидной участью пленных, которая прежде не была реальностью ежедневных новостей. Подробности войны стали доходить до населения гораздо быстрее.

Всё эти нюансы заставляли мир захлёбываться в крови и нести огромные потери. Надо было что-то решать. Тогда и было принято решение о конвенциях. В 1864 году разрабатывается и подписывается Первая Женевская конвенция: государства, поставившие под ней подписи, обязуются исключить военные госпитали из числа военных целей, обеспечивать гуманное отношение к раненым и военнопленным противной стороны и защиту гражданским лицам, оказывающим помощь раненым. Тогда же создается живое и поныне Общество Красного Креста, а красный крест признается главным знаком учреждений и лиц, оказывающих помощь раненым (позже, с присоединением Турции, таким же знаком был признан красный полумесяц).

К философам и церкви уже не так прислушивались. А конвенция вполне неплохо следила за поведением на войне. Пускай и не всегда эффективно. Мир начал активно милитаризоваться, могильное дыхание большой войны ощущалось всё сильнее. Попытки призвать к разоружению и отзывы международных конференций в 1899 и 1907 годах не привели ни к чему хорошему. Зато были подписаны две Гаагские конвенции, которые подробно регулировали законы и обычаи войны. Согласно им, нужно было обязательно предупреждать о начале войны, обсуждалось обращение с пленными и мирным населением. Кроме того, Гаагские конвенции попытались запретить некоторые виды оружия, как то: экспансивные разрывные пули, которые калечили и заставляли солдат умирать в страшных муках, удушающие снаряды, и в течение 5 лет стороны обязывались воздержаться от метания снарядов с входящих в обиход летательных аппаратов. Пожалуй, первая со времён запрета арбалетов попытка запретить оружие, из-за его бесчестности. Действительно, как сбить фанерно-железную птицу, гадящую снарядами, ещё не придумали. Но, честно говоря, все эти условия мало соблюдались. Эффективность стала цениться выше гуманности.

В то же время война сильно продвинула технический прогресс: железная дорога и использовались для военных нужд. Но не только техника взметнулась на новый уровень, медицина получила мощный толчок именно благодаря ужесточению и без конца льющейся крови, благодаря великому русскому врачу и анатому Николаю Ивановичу Пирогову. В 1855 году во время Крымской войны Пирогов был главным хирургом осаждённого англо-французскими войсками Севастополя. Оперируя раненых, Пирогов впервые в истории русской медицины применил гипсовую повязку, дав начало сберегательной тактике лечения ранений конечностей и избавив многих солдат и офицеров от ампутации. Во время осады Севастополя Пирогов руководил обучением и работой сестёр Крестовоздвиженской общины сестёр милосердия. Это также было нововведением по тем временам.

Важнейшей заслугой Пирогова является внедрение в Севастополе совершенно нового метода ухода за ранеными. Метод заключается в том, что раненые подлежали тщательному отбору уже на первом перевязочном пункте; в зависимости от тяжести ранений одни из них подлежали немедленной операции в полевых условиях, тогда как другие, с более лёгкими ранениями, эвакуировались вглубь страны для лечения в стационарных военных госпиталях. Поэтому Пирогов по справедливости считается основоположником специального направления в хирургии, известного как военно-полевая хирургия.

Если говорить об , которое использовалось неохотно и считалось нелепым, им был пулемёт. Тогда больше полагались на военных теоретиков, которые считали огнестрельный короб безумно растратным и неэкономичным. «Он нас разорит», – говорили немцы. К тому же, отсутствие прогрессивных генералов, привыкших полагаться на зарекомендовавшее себя оружие, не делало чести пулемёту. Несмотря на прогресс, это была консервативная эпоха. Одно британское военное издание писало: «Следует принять в качестве принципа, что винтовка, как бы эффективна она ни была, не может заменить эффекта, который производит скорость лошади, магнетизм конной атаки и ужас холодной стали». Тогда все ещё уделяли большое внимание красоте войны.

Колониальные войны явили миру концлагеря, ставшие особо популярными во время англо-бурской войны. Бесчинства и геноцид пытались брать под контроль во всём мире, но успеха не было. XIX век дарил всё более ужасные методы по взаимному истреблению человечества. Апогеем стал XX век, о котором поговорим в следующий раз.

Как относиться к пленному врагу? Кто способен проявить сострадание, милосердие к нему? Размышляя над этими вопросами, автор текста поднимает проблему проявления человечности к пленному врагу на войне.

Герой текста Б. Васильева проявил сострадание к немецкому солдату, когда брал его в плен. Немец «мог бы прикончить его или убежать», но вместо этого он упал на колени. Это поведение человека, который не хочет убивать врага, не хочет воевать. Осознание этого не дало герою нажать на курок и убить человека, который, как и он сам, мечтает о мирной и спокойной жизни, но по ужасному стечению обстоятельств оказался на войне.

Сделать это позже было ещё тяжелее. Немецкий солдат показал фотографии своих детей, рассказал, что он простой рабочий, которого принудили идти воевать. Плужников не смог выстрелить в «спину, которая прикрывала троих детей». Герой сжалился над немецким солдатом, потому что не мог оставить троих детей без отца, не мог убить простого человека, не мог взять на себя этот тяжкий груз. Он сделал это для «своей совести, которая хотела остаться чистой».

В подтверждение данной мысли приведу в пример произведение Л.Н. Толстого «Война и мир». Видя, как изнеможенные и голодные французы разрывают руками конину, Кутузов обращается к солдатам со словами: «Теперь их и пожалеть можно». Глядя на лица их лица, командующий видит сочувствие своим словам. Солдаты осознают всю бесчеловечность и жестокость войны. В их душах находится место для милосердия и сострадания даже к собственному врагу.

В качестве ещё одного аргумента приведу в пример произведение Шолохова «Тихий Дон». Главный герой Григорий один из немногих, кто с состраданием и милосердием относится к пленным. Когда Чубатый жестоко убил пленного австрийца, Григорий бросился на него, вспыхнув злостью и ненавистью за совершённый им поступок. Ещё больше Григорий был разозлён, когда Подтелков отдал приказ расстрелять пленных. Не желая больше видеть такую бессмысленную жестокость и смерть невинных людей, Григорий уходит от красных.

В заключение хотелось бы сказать, что милосердие к пленному врагу является высшим проявлением гуманности, на которое способны люди, осознающие всю ценность человеческой жизни.

Проблема отношения к пленным. И. П. Цыбулько 2020. Вариант № 8 («Одно желание было у лейтенанта Бориса Костяева...»)

Как относились к пленным немцам русские солдаты? Именно этот вопрос возникает при чтении текста русского советского писателя В. П. Астафьева.

Раскрывая проблему отношения русских солдат к пленным немцам, автор рассказывает о военных событиях на небольшом хуторе. Здесь лейтенант Борис Костяев закрывает собой пленных немцев, которых пытается расстрелять обезумевший от горя солдат, потерявший на войне близких. Военный врач оказывает первую медицинскую помощь всем раненым, не глядя, кто перед ним: русский или немец. Старший сержант с сочувствием относится к немцу с обмороженными руками, говоря ему с жалостью: «Как теперь работать будешь, голова?»
Все эти примеры, дополняя друг друга, ярко демонстрируют человечность и гуманизм русских солдат, которые понимают, что пленные безоружны и теперь не страшны, а вызывают жалость.
Авторская позиция заключается в следующем: русские солдаты по-человечески относились к пленным немцам, давали им возможность согреться, утолить голод и получить медицинскую помощь.

Позиция автора мне близка. Несомненно, во время войны русские солдаты показывали гуманное отношение к пленным, проявляли человечность и милосердие. Доброта русских солдат, широта души и способность к прощению и милосердию показана в романе Л. Н. Толстого «Война и мир» в Отечественную войну 1812 года. Два замёрзших француза выходят из леса к костру, и сидящие у костра русские воины не жалеют для них каши, кормят несчастных вояк и разрешают им греться у костра.

В заключение подчеркну, что русские люди щедры и добры, умеют прощать, проявляют милосердие к поверженному врагу.

Текст В. П. Астафьева

(1) Одно желание было у лейтенанта Бориса Костяева: скорее уйти от этого хутора, от изуродованного поля подальше, увести с собой остатки взвода в тёплую, добрую хату и уснуть, уснуть, забыться.

(2) Но не всё ещё перевидел он сегодня.

(3) Из оврага выбрался солдат в маскхалате, измазанном глиной. (4)Лицо у него было будто из чугуна отлито: черно, костляво, с воспалёнными глазами. (5)Он стремительно прошёл улицей, не меняя шага, свернул в огород, где сидели вокруг подожжённого сарая пленные немцы, жевали чего-то и грелись.

— (6)Греетесь, живодёры! (7)Я вас нагрею! (8)Сейчас, сейчас... — солдат поднимал затвор автомата срывающимися пальцами.
(9)Борис кинулся к нему. (10)Брызнули пули по снегу... (11)Будто вспугнутые вороны, заорали пленные, бросились врассыпную, трое удирали почему-то на четвереньках. (12)Солдат в маскхалате подпрыгивал так, будто подбрасывало его землёю, скаля зубы, что-то дикое орал он и слепо жарил куда попало очередями.

— (13)Ложись! - Борис упал на пленных, сгребая их под себя, вдавливая в снег.
(14)Патроны в диске кончились. (15)Солдат всё давил и давил на спуск, не переставая кричать и подпрыгивать. (16)Пленные бежали за дома, лезли в хлев, падали, проваливаясь в снегу. (17)Борис вырвал из рук солдата автомат. (18)Тот начал шарить на поясе. (19)Его повалили. (20)Солдат, рыдая, драл на груди маскхалат.

— (21)Маришку сожгли-и-и! (22)Селян в церкви сожгли-и-и! (23)Мамку! (24)Я их тыщу... (25)Тыщу кончу! (26)Гранату дайте!
(27)Старшина Мохнаков придавил солдата коленом, тёр ему лицо, уши, лоб, грёб снег рукавицей в перекошенный рот.

— (28)Тихо, друг, тихо!

(29)Солдат перестал биться, сел и, озираясь, сверкал глазами, всё ещё накалёнными после припадка. (30)Разжал кулаки, облизал искусанные губы, схватился за голову и, уткнувшись в снег, зашёлся в беззвучном плаче. (31)Старшина принял шапку из чьих-то рук, натянул её на голову солдата, протяжно вздохнув, похлопал его по спине.

(32) В ближней полуразбитой хате военный врач с засученными рукавами бурого халата, напяленного на телогрейку, перевязывал раненых, не спрашивая и не глядя — свой или чужой.

(33) И лежали раненые вповалку — и наши, и чужие, стонали, вскрикивали, плакали, иные курили, ожидая отправки. (34)Старший сержант с наискось перевязанным лицом, с наплывающими под глазами синяками, послюнявил цигарку, прижёг и засунул её в рот недвижно глядевшему в пробитый потолок пожилому немцу.

— (35)Как теперь работать-то будешь, голова? — невнятно из-за бинтов бубнил старший сержант, кивая на руки немца, замотанные бинтами и портянками. — (36)Познобился весь. (37)Кто тебя кормить-то будет и семью твою? (38)Фюрер? (39)Фюреры, они накормят!..
(40)В избу клубами вкатывался холод, сбегались и сползались раненые. (41)Они тряслись, размазывая слёзы и сажу по ознобелым лицам.
(42)А бойца в маскхалате увели. (43)Он брёл, спотыкаясь, низко опустив голову, и всё так же затяжно и беззвучно плакал. (44)3а ним с винтовкой наперевес шёл, насупив седые брови, солдат из тыловой команды, в серых обмотках, в короткой прожжённой шинели.
(45)Санитар, помогавший врачу, не успевал раздевать раненых, пластать на них одежду, подавать бинты и инструменты. (46)Корней Аркадьевич, из взвода Костяева, включился в дело, и легкораненый немец, должно быть из медиков, тоже услужливо, сноровисто начал обихаживать раненых.

(47)Рябоватый, кривой на один глаз врач молча протягивал руку за инструментом, нетерпеливо сжимал и разжимал пальцы, если ему не успевали подать нужное, и одинаково угрюмо бросал раненому:

— Не ори! (48)Не дёргайся! (49)Ладом сиди! (50)Кому я сказал... (51)Ладом!

(52) И раненые, хоть наши, хоть исчужа, понимали его, послушно, словно в парикмахерской, замирали, сносили боль, закусывая губы.
(53) Время от времени врач прекращал работу, вытирал руки о бязевую онучу, висевшую у припечка на черенке ухвата, делал козью ножку из лёгкого табака.

(54) Он выкуривал её над деревянным стиральным корытом, полным потемневших бинтов, рваных обуток, клочков одежды, осколков, пуль. (55)В корыте смешалась и загустела брусничным киселём кровь раненых людей, своих и чужих солдат. (56)Вся она была красная, вся текла из ран, из человеческих тел с болью. (57)«Идём в крови и пламени, в пороховом дыму».

(По В. П. Астафьеву)

Сегодня, когда в мире столько насилия и жестокости, нетрудно забыть о простом человеческом сострадании перед лицом опасности. Но люди на этих фотографиях сказали «нет» ненависти и вместо этого выбрали любовь. Они должны послужить примером всем нам. Пора остановиться и вспомнить, что такое человечность.

(Всего 41 фото)

1. Рядовой Дик Л. Пауэлл делится своим обедом с бездомным щенком. Корейская война, 1951 год.

2. Жители города Фергюсон, штат Миссури, США, объединились, чтобы защитить магазины от мародеров. 2014 год.

3. Медик перевязывает раненого ребенка. Вторая мировая война, 1944 год.

4. Христиане-копты защищают молящихся мусульман во время Египетской революции. Каир, 2011 год.

5. Российский полицейский несет ребенка, спасенного из школы, захваченной террористами. Беслан, 2004 год.

6. Пехотинец успокаивает товарища. Корейская война, 1950-1953 гг.

7. Боснийский солдат заботится о ребенке, спасенном во время эвакуации в Горажде. 1995 год.

8. Демонстранты успокаивают расстроившегося офицера Хоселито Севилья во время акции протеста в Маниле, Филиппины, 2013 год.

9. Немецкий солдат перевязывает раненую русскую девушку. Вторая мировая, 1941 год.

10. Афганский солдат уносит плачущего ребенка с места взрыва. Афганская война, 2001-2014 гг.

11. Немецкий солдат делится своим пайком с матерью и ее ребенком. Мясной Бор, Вторая мировая война, 1941 год.

12. Египтяне жмут руки военным, отказавшимся стрелять по гражданским. Египетская революция, 2011 год.

13. Журналист Реймонд Уокер бежит по мосту во Францию с ребенком, которого он спас от испанской гражданской войны. 1936 год.

14. Солдат ГДР игнорирует приказ никого не пускать и помогает мальчику, оказавшемуся по ту сторону Берлинской стены отделенным от своей семьи. 1961 год.

15. Американские солдаты толкают машину с двумя серьезно раненными немецкими солдатами. Вторая мировая война, 26 января 1945 года.

16. Джозеф Дуайер несет раненого мальчика в безопасное место подальше от пожара. Иракская война, 2003-2011 гг.

17. Офицер Райан Ли и его пес Вальдо спят на полу. Оба избежали казалось бы неминуемой смерти. Афганская война, 2011 год.

18. Женщина защищает раненого демонстранта от военного бульдозера. Египет, 2013 год.

19. Сержант Фрэнк Прейтор кормит котенка, мать которого погибла под обстрелом. Корейская война, 1953 год.

20. Военный санитар Ричард Барнетт держит ребенка, семья которого пропала во время перестрелки. Иракская война, 2003 год.

21. Французский солдат помогает семье бежать от испанской гражданской войны. Ок. 1938 года.

22. Украинский солдат целует свою девушку через ворота на базе, окруженной русскими военными. 2014 год.

23. Иорданский солдат греет ручки сирийского ребенка, спасенного из страны, охваченной войной. Сирийская гражданская война, ок. 2013 года.

24. Священник успокаивает раненого солдата посреди снайперского огня. Восстание в Венесуэле, 1962 год.

25. Тунисская девочка протягивает солдату розу после того, как военные отказались стрелять по демонстрантам и объявили, что будут «защищать революцию». Тунисская революция, 2011 год.

26. Футбольный матч между британскими и немецкими солдатами на западном фронте. Первая мировая война, 24 декабря 1914 года.

27. Мальчик ведет слепого старика по разрушенным войной улицам. Корейская война, 1951 год.

28. Американская женщина-солдат и афганская девочка. Афганская война, 2010 год.

29. Солдат делится водой и едой с тремя детьми на Сайпане. Июль, 1944 год.

30. Немецкие солдаты играют с бездомным котенком. Вторая мировая, 1943 год.

31. Немецкие солдаты помогают французу, застрявшему в болоте в Вердене. Первая мировая, 1916 год.

Управление образованием администрации Прохладненского района

Муниципальное общеобразовательное учреждение

«Средняя общеобразовательная школа ст. Екатериноградская»

РЕСПУБЛИКАНСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ

«ИЗУЧАЕМ МЕЖДУНАРОДНОЕ ГУМАНИТАРНОЕ ПРАВО»

Проблема отношения к пленным в художественной литературе

Ученицы VIII класса

Кулинич Карины.

Научный руководитель:

Учитель русского языка и литературы Кузьменко Е.В..

1.Как Великая Отечественная война отразилась в судьбе моих близких.

2.Что мне дало изучение спецкурса «Вокруг тебя - мир».

3.Центральный проблемный вопрос моего исследования.

4.Главы романа «Война и мир» Л.Н.Толстого, изученные в 5 классе.

5.Трагедия 1941 года… Поэмы А.Т.Твардовского.

6.Повесть В.Л.Кондратьева «Сашка».

7.Книги С.Алексиевич «У войны- не женское лицо» и «Цинковые мальчики».

8.Заключение, выводы.

Литература:

1.Книги «Вокруг тебя - мир» для 5-8 классов.

2.Материалы Женевских Конвенций по международному гуманитарному праву.

3.Главы из романа Л.Н.Толстого «Война и мир».

4.Поэма А.Т.Твардовского «Дом у дороги».

5.Повесть В.Л.Кондратьева «Сашка».

6.Книги С.Алексиевич «У войны- не женское лицо» и «Цинковые мальчики».

«Что бы я хотел видеть в прозе о войне? Правду! Всю жестокую, но необходимую правду, для того, чтобы человечество, узнав ее, было благоразумней».

В.П.Астафьев

Тема моего исследования «Проблема отношения к пленным в художественной литературе (на примере произведений отечественных авторов). Меня неслучайно заинтересовал вопрос: «Возможно ли проявление гуманности на войне?»

А началось все с изучения курса в пятом классе «Вокруг тебя-мир».Читая книги, предложенные Международным Комитетом Красного Креста, я размышляла о роли правил в жизни людей, об уважении человеческого достоинства, о деятельном сострадании, о том, что в самых сложных ситуациях (даже на войне) есть место проявлению гуманности.

А потом учитель предложил нам тему для творческой работы: «Как Великая Отечественная война отразилась в судьбе моих близких, моей семьи».

Готовясь к сочинению, я просматривала старый семейный альбом и на пожелтевшей фотографии увидела парнишку лет семнадцати. Как я поняла из рассказов родных, это был родной старший брат моего дедушки Василий Савельевич Нагайцев. Я стала расспрашивать о нем своего дедушку, и вот что он мне рассказал:

Внученька, сам я Василия не видел, так как родился через два года после его гибели. Но мне о нем много рассказывала моя мама, пока была жива.

По ее словам, Вася был веселый и общительный, хорошо учился в школе, ему было лет шестнадцать, когда началась война. Выпускной вечер в школе совпал с ее началом. Он прибежал домой утром и с порога заявил: «Мама, я иду добровольцем на фронт! Держать меня не надо, все равно уйду!»

На следующее утро брат пошел к станичному клубу и, несмотря на слезы и уговоры матери, вместе с другими ушел на войну.

Вскоре пришло от него первое письмо, в котором Василий сообщал, что у него все хорошо и он обучается военному делу. А через два месяца от него пришла короткая телеграмма: «Лежу в госпитале, был в плену, отделался легко, не волнуйтесь, Вася». После госпиталя его отпустили домой по ранению, и он рассказал родным, как он попал в плен и был ранен.

Немцы застали их врасплох, бои шли день и ночь, во время обстрела немцев его оглушило, очнулся он уже в плену. Две недели был на грани жизни и смерти, а затем вместе с другом Володей бежал. Побег удался, но на передовой они напоролись на мину. Володя погиб, а Василий был тяжело ранен. В медсанчасть его отправили солдаты, услышавшие шум взрыва.

Поправившись и немного окрепнув, брат опять ушел на войну. И больше мы его не видели… Долгих два года о нем не было никаких известий. Лишь в 1945 году на него пришла похоронка, а в 1946 году в станицу приехал его друг Александр. Он и рассказал о его жизни и смерти. Василий опять попал в плен, несколько раз пытался бежать, но безрезультатно.

Его расстреляли вместе с другими штрафниками на глазах Александра, которому удалось выжить в плену. Его освободили наши, Александр долго лечился и через год после войны разыскал родных погибшего друга, чтобы рассказать им о сыне-герое.

Потрясенная рассказом дедушки, я стала с особым интересом читать о войне. Особенно меня интересовало положение тех, кто в ситуации вооруженного конфликта был ранен, попал в плен. На занятиях спецкурса я знакомилась с основными нормами международного гуманитарного права и их защите.

Я поняла, что Красный Крест всегда видел в страдающем человеке только человека, а не побежденного или победителя и никогда не пытался найти и осудить виновных. Запомнились мне и слова одного из делегатов МККК М.Жюно: «В бою друг другу всегда противостоят лишь две стороны. Но рядом с ними- а иногда и перед ними –появляется третий боец: воин без оружия». «Воин без оружия»- это тот, как мне кажется, кто сражается за соблюдение правил Конвенций, которые ограничивают чрезмерную жестокость людей. В основе этих правил- здравый смысл и стремление людей выжить.

Если бы фашисты соблюдали эти Конвенции, выжил бы не только мой дедушка…

«В русской литературе, - писал К.М.Симонов, - для меня было и остается непревзойденным образцом все, что написано о войне Л.Толстым, начиная от «Рубки леса» и «Севастопольских рассказов», кончая «Войной и миром» и «Хаджи Муратом».

И действительно, нет лучшего учителя для военного писателя, чем Толстой, описывающий войну со всей правдивостью, не отвращая глаз от ужасных жестокостей войны, от ее грязи и крови, от слабостей, пороков и ошибок многих людей. В пятом классе мы прочитали несколько глав из романа «Война и мир» и познакомились с Петей Ростовым, приехавшим в отряд Василия Денисова с поручением и оставшимся для участия в сражении.

Здесь он знакомится с маленьким пленником- французом, к которому испытывает жалость и «нежное чувство». Такое же чувство вызывает мальчик и у партизан, заботящихся о юном барабанщике. По- отечески относится к Венсану Боссу и командир Денисов.

Известно, что в романе Толстой описал реальный случай: история Висени, как прозвали его гусары, закончилась в Париже, куда его привезли русские офицеры и сдали с рук на руки его матери.

Но не все русские люди так гуманно относились к пленным. Обратимся к сцене спора Денисова и Долохова. Разное отношение у этих людей к пленным. Денисов считает, что пленных нельзя убивать, что их нужно отсылать в тыл и не марать убийством честь солдата. Долохов же отличается крайней жестокостью. «Брать не будем!- говорит он о пленных, вышедших с белым флагом на шпаге. Особенно запомнился мне эпизод, когда Петя Ростов, поняв, что Тихон Щербатый убил человека, почувствовал себя неловко, «он оглянулся на пленного барабанщика и что-то кольнуло его в сердце». Меня поразило главное в этой фразе: «Тихон убил человека!»

Не врага, не неприятеля, а человека.

Вместе с Денисовым мы оплакиваем эту страшную гибель и вспоминаем удивительно верные слова русского музыканта А.Г.Рубинштейна: «Только жизнь невозместима, кроме нее - все и вся».

Трагедия 1941 года.… Одна из самых больных, самых трагических тем литературы - плен, пленные. Тема военнопленных долгие годы была закрытой.

Трудно найти в нашей литературе произведения, которые могли бы сравниться с поэмами А.Т.Твардовского «Василий Теркин» и «Дом у дороги» по глубине постижения трагедии 1941 года.

«Память войны, - говорил поэт, - это страшная память – память муки и страдания».

В пятой главе поэмы «Дом у дороги» раскрывается эта трагедия. Начинается она с риторических вопросов, обращенных к читателю: «Вам не случалось быть при том?» Поэт не показывает в поэме зверств фашистов, хотя знает о них. Речь идет только о том, что на нашей земле хозяйничает чужой солдат. Видеть на своей земле чужого солдата – «И бог не приведи!»- восклицает он.

Но самое большое унижение – «своих живых солдат в плену воочью увидать»:

И вот они в плену,

И этот плен в России.

Так Твардовский подводит читателя к изображению «угрюмой вереницы пленных». Их ведут «стыдным, сборным строем», идут они «с горькой, злой и безнадежной мукой». Чувство стыда они испытывают от того, что не выполнили своего долга, не смогли защитить родную страну.

Позорно оказаться пленным на своей земле, которую должен был уберечь от врага. Стыд, позор, боль переживает основная масса пленных- те, кто был «зол, что жив остался».

Главная героиня поэмы Анна Сивцова перед отправкой в Германию тяжело размышляет о фашистской неволе. Перед отправкой на чужбину женщина прощается с родным домом, собирает в трудный путь своих троих детей.

А в неволе у нее родился мальчик, в бараке на соломе.

И Анна испытала всю бесчеловечность фашистского «порядка» и гуманизм узников лагеря. Люди помогают матери и младенцу чем только могут. Анна живет заботой о детях, делит с ними и свой кусок, и свое тепло. Родительский долг, материнское чувство придают Анне силы, укрепляют ее волю к жизни

Война предстала в произведениях А.Твардовского не только в своем подлинном трагизме, но и в своем подлинном героизме: солдаты, воины, бойцы ощутили себя народом. Пришло понимание самой сути борьбы, ощущение ответственности за ее исход:

Бой идет святой и правый.

Смертный бой не ради славы,

Ради жизни на земле.

Эти строки – лейтмотив поэмы «Василий Теркин».

Когда мы обращаемся к книгам о войне, мы видим, что в самых горько- правдивых произведениях поэтизируется подвиг тех, кто встал на защиту родной страны:

И не затем, что уговор храним,

Что память полагается такая,

И не затем, нет, не затем одним,

Что ветры войн шумят, не утихая.

А.Т.Твардовский

Более шести десятилетий минуло после Великой Отечественной войны, но они не ослабили интереса к этому историческому событию.

Среди книг, способных сказать честно об этой войне, взволновать, вызвать глубокие переживания не только о герое, об авторе, но и о себе – повесть В.Л.Кондратьева «Сашка».

Писатель создавал ее страдая, а не любуясь войной и подвигами, не наряжая войну в романтические одежды, без расчета кому- нибудь угодить и понравиться.

Интересна творческая история создания «Сашки». Четырнадцать лет вынашивал он повесть, писатель признавался: «Видимо, у каждого из миллионов воевавших была своя война. Но именно «своей войны» я не находил в прозе – повестях Быкова, Бондарева, Бакланова. Моя война – это стойкость и мужество солдат и офицеров, это страшный пехотный бой, это мокрые окопы. Моя война – это нехватка снарядов, мин…весь 1974 год я писал «Сашку». А выпущена была повесть лишь в 1986 году полумиллионным тиражом.

«Сашка» - повесть трагическая вместе с тем светлая. Она описывает бои подо Ржевом, страшные, изнурительные, с большими человеческими потерями.

Почему книга, в которой с таким бесстрашием нарисован жуткий лик войны – грязь, вши, кровь, трупы – в своей основе светлая книга?

Да потому что она проникнута верой в торжество человечности!

Потому что привлекает народным русским характером главного героя. Его ум, смекалка, нравственная определенность, гуманность проявляются так открыто и непосредственно, что сразу вызывают к нему доверие, сочувствие и понимание читателя.

Мысленно перенесемся в то время и на ту землю, о которой узнали, прочитав повесть. Два месяца воюет герой. Сашкина рота, от которой осталось шестнадцать человек, напоролась на немецкую разведку. Та захватила «языка», напарника Сашки, и поспешно стала отходить. Фашисты хотели отрезать от наших свою разведку: полетели немецкие мины. Сашка оторвался от своих, рванул через огонь и тут увидел немца. Отчаянную храбрость проявляет Сашка – берет немца голыми руками: патронов у него нет, свой диск он отдал ротному. Но сколько ребят полегло за «языка»!

Сашка знал, поэтому и не колебался ни секунды.

Безрезультатно допрашивает немца ротный и приказывает Сашке вести немца в штаб. По дороге Сашка говорит немцу, что у нас пленных не расстреливают, обещает ему жизнь.

Но комбат, не добившись при допросе от немца никаких сведений, приказывает его расстрелять.

Сашка приказу не подчинился. Этот эпизод показывает, что война не обезличила Сашкин характер. Герой вызывает симпатию своей добротой, участливостью, гуманностью. Сашке не по себе от почти неограниченной власти над другим человеком, он понял, какой страшной может стать эта власть над жизнью и смертью.

Сашка совершил немыслимое в армии событие – неподчинение приказу старшего по званию. Это грозит ему штрафной ротой, но он слово дал немцу. Выходит – обманул? Выходит, немец прав был, когда рвал листовку и говорил: «Пропаганден»?

А вот ординарец комбата Толик застрелил бы пленного, за часы убил бы.… Не таков Сашка, и комбат понял его правоту, отменив свой приказ. Он понял те высокие человеческие принципы, которые свойственны Сашке

Замечателен образ героя в своих человеческих проявлениях. Гуманизм его естественен по отношению к пленному и, когда читаешь повесть, невольно задаешь вопрос: а немец проявил бы такую гуманность?

Мне кажется, ответ на этот вопрос мы находим в рассказе другого писателя – К.Воробьева «Немец в валенках».

На войне, я думаю, воевали и хорошие, и плохие немцы, были люди, которые вынуждены были воевать…

В центре произведения К.Воробьева даны непростые взаимоотношения пленных и их охранников, причем они показаны как люди разных характеров, разных поступков.

«Третья Женевская конвенция 1949 года посвящена защите военнопленных. В ней говорится о том, что пленные имеют право на гуманное обращение.

Конвенция запрещает негуманные действия по отношению к пленным: посягательство на жизнь и здоровье, оскорбление и унижение человеческого достоинства.

Вилли Броде, охранник в немецком концлагере, вряд ли дожил до этой Конвенции, но он вел себя по отношению к русскому военнопленному совсем в гуманистическом духе Женевской Конвенции.

Объясняется такое поведение, как мне думается, тем, что этот человек сам страдал, испытывал боль в отмороженных ногах и поэтому даже весной носил валенки. «Ясно, что немец воевал зимой под Москвой»,- решает герой-рассказчик, пленный - штрафник, тоже с отмороженными ногами.

И эта их общая боль, страдание начинает сближать бывших врагов: Броде начинает подкармливать узника, постепенно между ними возникает взаимопонимание. Рассказчик делится этой пайкой с другими доходягами: «А завтра хлеб получат «свежие» четверо доходяг, послезавтра еще четверо, потом еще и еще, мало ли, сколько раз вздумается прийти сюда этому человеку!»

Но однажды все оборвалось: Вилли за помощь русскому был избит, разжалован и отстранен от должности.

Судьба разлучила героев: «Иногда я думаю, жив ли Броде? И как там у него с ногами? Нехорошо, когда отмороженные ноги ноют по весне. Особенно, когда мизинцы ноют, и боль конвоирует тебя и слева и справа…»

Прочитав рассказ «Немец в валенках», я еще больше укрепилась в мысли, что участь человека, оказавшегося в плену, зависит от соблюдения норм международного гуманитарного права. Я думаю, что совершенно не обязательно сострадать или испытывать какие-то положительные чувства к пленному вражеской армии. В то же время и чувство ненависти не должно помешать соблюдению основного гуманитарного правила: военнопленный имеет право на гуманное обращение. «Воину надлежит мощь вражескую сокрушать, а не безоружного поражать!» -так говорил великий русский полководец А.В.Суворов.

В потрясающей книге С.Алексиевич «У войны - не женское лицо» речь также идет об отношении к пленным. Это воспоминания медицинских работников, принимавших участие в Великой Отечественной войне.

По признанию хирурга В.И.Хоревой, ей пришлось лечить немецких эсесовцев. К тому времени у нее погибли на фронте уже два родных брата.

Отказаться она не могла – приказ. И Вера Иосифовна лечила этих раненых, оперировала, обезболивала, одно только не могла - это поговорить с больными, спросить, как себя чувствуют.

И это потрясает, когда читаешь это воспоминание.

Вспоминает другой врач: «Мы же дали клятву Гиппократа, мы же медики, мы же обязаны помогать любому человеку, попавшему в беду. Любому…»

Понять подобные чувства сегодня, из мирного времени, легко, а тогда, когда горела твоя земля, гибли твои товарищи, было мучительно непросто. Врачи и медсестры оказывали медицинскую помощь всем, кто в ней нуждался.

Как сказано в Конвенции, медицинские работники не должны делить раненых на «своих» и «чужих». Они обязаны видеть в раненом только страдающего человека, нуждающегося в их помощи и оказать необходимую помощь.

Вторая книга С.Алексиевич «Цинковые мальчики» также посвящена войне, только Афганской.

«Даже для нас, прошедших Отечественную,- пишет В.Л.Кондратьев,- очень много странного, непонятного в Афганской войне».

Про Сашку писатель скажет, что он, как и многие другие, ворчал, ибо видел и понимал, что многое идет от собственной неумелости, непродуманности, неразберихи. Ворчал, но не «обезверил».

Те, кто воевал в Афганистане, уже одним своим присутствием тут совершали подвиг. Но Афганистан привел к «обезвериванию».

«В Афганистане,- писал А.Боровик,- мы бомбили не повстанческие отряды, а наши идеалы. Эта война стала для нас началом переоценки наших этических ценностей. Именно в Афганистане изначальная нравственность нации вошла в вопиющее противоречие с антинародными интересами государства. Дальше так продолжаться не могло».

Для меня книга «Цинковые мальчики стала и откровением и потрясением. Она заставила задуматься над вопросом: «Ради чего в ней погибло пятнадцать тысяч советских воинов?»

Война, не давшая ответа

Ни на один вопрос. Война,

В которой выигрыша нету,

Есть только страшная цена.

На всю жизнь теперь на нашей земле эти могильные красные камни с памятью о душах, которых не стало, с памятью о нашей наивной доверчивой вере:

«Татарченко Игорь Леонидович

Выполняя боевое задание, верный воинской присяге, ПРОЯВИВ СТОЙКОСТЬ И МУЖЕСТВО, ПОГИБ В АФГАНИСТАНЕ.

Любимый Игорек, ты ушел из жизни, не познав ее.

Мама, папа.»

В нашем Музее ст. Екатериноградской есть графическая картина «Последнее письмо» Г.А.Сасова, уроженца станицы. На ней изображено лицо старой женщины, застывшее маской скорби и боли, к ее губам прижат солдатский треугольник. Картина олицетворяет трагедию матери, получившую последнее письмо от сына:

И памятью той, вероятно,

Душа моя будет больна,

Покамест бедой невозвратной

Не станет для мира война.

Итак, проведя небольшое исследование: «Возможно ли проявление гуманности на войне?» я отвечаю: «Да! Возможно!»

Но, к сожалению, чаще всего во время военных конфликтов и сейчас нарушаются правила Конвенций. Поэтому в наше время, когда много говорится о прогрессе, культуре, милосердии и гуманности, если уж нельзя избежать войны, важно стремиться предотвратить или хотя бы смягчить все ее ужасы.